— Но ты ведь будешь в порядке, — улыбнулась Нола.
Кэт кивнула.
— У тебя было две мамы, и ты потеряла обеих. Это ужасно.
Кэт снова кивнула, потом взяла еще один бумажный платок.
— Но ты не можешь чувствовать вину, ты ведь не знала, что она больна?
Кэт вытерла нос и моргнула.
— Я могла позвонить.
— И то правда.
— Или написать.
Нола кивнула:
— Ну да, ну да.
— Или постучать в их чертову дверь! Но я обиделась, и ушла, и не желала иметь ничего общего с родителями!
— Это так, — сказала Нола.
Кэт потянулась за следующим платочком и засмеялась:
— Что за ирония — я обнаружила, что мать умерла. Единственное, чего я хочу, это поговорить с Филлис, но она тоже умерла!
Нола придвинулась поближе:
— Я, правда, скучаю по ней.
— Она была удивительной женщиной, правда? — Кэт высморкалась. — Она подобрала меня — незнакомого человека с улицы! И даже ни о чем не спросила! Она подарила дом мне и моему ребенку.
Нола снова кивнула.
— Мне кажется, что она была такой удивительной, чтобы компенсировать нелюбовь моей родной матери!
— У Филлис Тернер было очень доброе сердце, — сказала Нола.
— Это правда. — Кэт подняла свой бокал. — За Филлис Тернер, женщину, за каждый прожитый день которой можно гордиться — ни больше, ни меньше.
— За Филлис! — сказала Нола, чокаясь с Кэт. Несколько минут прошли в тишине. Нола подавила зевок, а Кэт посмотрела на часы и обнаружила, что уже двенадцатый час. Это был чертовски длинный день, для всех.
Кэт поднялась.
— Пойдем. Пора спать. — Она проводила Нолу до двери. — Ты не против, если мы отправимся завтра в дорогу как можно раньше, пока не произошло ничего плохого?
Нола как будто смутилась:
— А как же твоя тетя Рита, злобная директриса? Разве мы не дойдем до нее и не выскажем свое мнение? Разве она не в списке людей, которые задолжали тебе свои извинения?
Кэт усмехнулась. Список, который они составили по пути сюда, теперь казался смешным.
— Я придумала кое-что прямо сейчас. Что, если я напишу ей письмо, когда мы приедем домой?
— Звучит неплохо. — Нола потянулась. — Спи крепко, Кит-Кат.
— И ты. Подожди секунду.
Нола оглянулась и снова зевнула.
— Не задержу тебя надолго. Звучит, может, и по-дурацки…
— В твоей жизни не было дурацких моментов, Кэт, за исключением, может быть, тех желтых пластиковых лыжных ботинок тогда, в девятнадцать, помнишь?
— Спасибо. Как ты думаешь, кто-то может знать наверняка, что влюблен, в шестнадцать лет?
Нола удивленно наклонила голову:
— Ты спрашиваешь мое мнение?
— Да.
— Хм-м. Думаю, зависит от человека. Что касается меня, то я не знала, что такое любовь, ни в шестнадцать, ни в двадцать один, ни в тридцать, ни в тридцать семь, так что я плохой пример. Ты имеешь в виду себя и доктора Персика?