Фрез со Снейком еще обсуждали что-то, потом ушли. Мунлайт почувствовал, что держаться больше незачем и поплыл вниз по скамейке. Поплыли огни фонарей, желтыми блямбами светящих над столами. Поплыла крыша навеса. Потом в поле зрения вплыло лицо. Милое, приятное женское лицо, с которым нечего и незачем.
— Ну, зачем же ты так? — мягко произнесла Наталья. Мун растянул губы в коронной ухмылке и отключился.
Пробуждение было резким. Его просто выдернули из сна, который он тут же забыл, и втиснули в реальность, которая сильно разнилась с тем, что он помнил по вчерашнему вечеру.
Вместо навеса над головой была изувеченная крыша приютившей их избенки. Мунлайт лежал на спине, рядом, опустив голову к нему на грудь, посапывала Наталья. Рука рефлекторно метнулась к штанам, нащупала и брюки, и портупею на месте. И Мун с облегчением понял, что вчера не нашалил с перепою.
Облегчение от осознания того, что сохранил вчера девичью честь и человеческое достоинство, тут же сменилось новым приступом паники. Над ним стоял Снейк с виноватой рожей, добрыми печальными глазами и окровавленным ножом в руке.
Мунлайт содрогнулся и проснулся окончательно.
— Ты чего здесь? — спросил он шепотом, выскальзывая из-под спящей Косы.
— Ты помнишь, чего вчера было? — так же тихо спросил Снейк.
— Вы пошли на бюрера охотиться, — припомнил седой.
Бородатый сделался печальным, как шагающий в газовую камеру еврей, всандалил окровавленный нож в тумбочку и завалился на свою койку.
— А я так надеялся, что мне это приснилось.
Мунлайт встал и размялся. Ожидаемого похмелья не было. Зато у Снейка, кажется, присутствовали все симптомы абстинентного синдрома.
— Голова болит, — тихо, как сентябрьский листопад, прошелестел бородатый и прикрыл полные смертной муки глаза.
Седой поприседал, разминая мышцы и ожидая запоздалого прихода похмелья, но того не было.
— Проснулся на лавке, — продолжал, будто говорил сам с собой, Змей. — В руке нож. Думал, приснилось. А выходит, правда. Слышь, порождение хаоса, кого мы вчера зарезали, а?
Мун фыркнул.
— У Фреза спроси.
Снейк открыл глаза и поглядел на Мунлайта страдальчески.
— Он ушел. Разбудил, попрощался и ушел. Бодрый, как и не пил. А я пока сообразил чего к чему, уж и спрашивать не у кого было.
— Ты хоть что-то помнишь? — спросил Мун. Бородатый кивнул и тут же поморщился. Верно говорят: чем лучше с вечера, тем хуже с утра.
— Мы пошли. С километр протопали. Может, метров восемьсот. Там нора. Спустились вниз, а… А дальше, хоть убей, не помню.
Снейк снова закрыл глаза.
— Нет, если мы бюрера зарезали, так хрен с ним, но… а вдруг не бюрера?