Пока Некрасову его каприз прощали. Разумеется, никто не говорил ему об этом прямо. Но Маша чувствовала, что общество Андрона снисходит до того, чтобы обращать на нее внимание. Именно поэтому она так не любила все эти мероприятия, на которых Некрасову полагалось быть с дамой. Вот и слово для нее подобралось. Ни к чему не обязывающее, воплотившее в себя все нестабильное и временное. Ничего. Пусть смотрят с насмешкой, пусть ждут часа, когда Андрон отвернется от нее. Пока вопреки всем прогнозам они вместе. Для нее это главное. Маша утешала себя, что рано или поздно Некрасов решится. Его нельзя подгонять. В вопросах, касающихся его самого, он тихоход.
Чтобы не думать об этом Маша старательно вила гнездышко. Она не сразу решилась на преобразования, опасаясь, что Андрон воспримет это как желание вытеснить из дома память о его родителях. Долго ждала, когда боль утраты станет не такой острой. И в какой-то момент, наконец, пришло ощущение возможности перемен. Уязвленное самолюбие требовало компенсации. В какой-то мере Маша ее получила.
Да, в доме к ней относились как к хозяйке, но Маше этого было мало. Она так и не добилась того, ради чего затевала все эти преобразования. В гнездышке, которое она подправила, тепла больше не стало. Андрон по-прежнему пропадал на работе, а она, пытаясь занять себя, все совершенствовала интерьер. Переставляла, дополняла, изменяла. Тратила на это свое время и деньги Андрона, но принципиально ничего не менялось. Некрасов по-прежнему не спешил домой. Маше казалось, он только и делает, что ищет повод, как бы задержаться на работе. Чертов бизнес!
Маша ревновала. Ревновала к работе, к партнерам, с которыми он всегда был вежлив, предупредителен и ради которых мог прервать отпуск, оставить ее одну. Ревновала ко всем женщинам, которые ничего для него не значили, но мечтали занять ее место. Зачем себя обманывать? Некрасов никогда не будет принадлежать только ей. Он предупреждал ее об этом, а она решила, что Андрон преувеличивает. К тому же этот постоянный экзамен на сходство с Настасьей Сергеевной сводил ее с ума. Андрон хотел, чтобы она стала такой, как его мать. Почему он заставляет ее примерять чужие одежды? И не замечает, что все эти годы она живет в его доме на птичьих правах? Ей никогда не стать похожей на Настасью Сергеевну просто потому, что та была здесь настоящей хозяйкой, а Маша – всего лишь бесправная женщина, потерявшая свое лицо. Как стыдно сознаваться в этом. Маша уже перестала понимать, когда она настоящая. Неужели ничего не изменится?