— Примерно столько же. Не помню.
— Поэтому к вам и приезжал министр энергетики?
Угримов посмотрел на пустой стакан.
— Николай!
Лысый не заставил себя ждать.
— Не возражаешь?
Николай не возражал и, забрав стакан, удалился.
— Так что? — спросил Мило.
Угримов похлопал ладонями.
— Знаете, Уивер, тут о вас всякое рассказывают. Поговаривают, что вы в бегах. Это правда?
— Да, — ответил после недолгой паузы Мило.
— И вот человек, скрывающийся от своих же, объявляется у моего порога. Странно.
— Вы будете отвечать на мои вопросы? Да или нет?
— Ну что вы так спешите. Попробовали бы лучше дайкири.
— Спасибо, не хочу.
— Вы кого-то убили?
— Нет.
— И, разумеется, я должен верить. А ведь вы так и не поверили, что я не убивал малышку Ингрид, хотя я и объяснил, что бедняжка покончила с собой.
— Вы правы.
Угримов вдруг улыбнулся.
— Помните наш последний разговор? Вы были не в духе. Что и неудивительно, ведь в вас, кажется, стреляли? Каждый бы на вашем месте расстроился.
— Я был, как вы выразились, не в духе, потому что вы не желали отвечать на мои вопросы. Не сказали, например, зачем к вам приходил Фрэнк Додл. Но сейчас-то сказать можно.
— Вы слишком многое хотите знать. — Мило пожал плечами. — Объяснение простое, мистер Уивер. Фрэнку Додлу требовалось сменить личность. Хотел стать каким-то южно-африканцем. И он знал, что у меня есть связи, что я могу быстро все устроить.
— Так он за этим приходил? Просил новые документы?
— Он связался со мной двумя днями ранее. В тот день, когда вы его убили, Додл пришел за готовыми бумагами. Паспорт при нем нашли?
Этого Мило не знал — делом Додла он уже не занимался, и насчет паспорта ему никто не сообщил.
— Ингрид как-то связана со всем этим?
Угримов погрустнел.
— Ингрид Шепплхорн. Красивая была девочка. Вы ведь ее не видели… только на фотографиях?
— Я видел ее накануне вечером, на террасе.
Русский вздохнул.
— Ваш Фрэнк Додл тот еще кретин. Другого от цээрушников ожидать трудно, но не до такой же степени. Предложил мне сделку — да, он собирался заплатить за документы. Зачем еще и угрожать? У него были доказательства того, что я не только ее опекун. Наверное, какие-то фотографии.
— Она была еще ребенком.
— Да, ей было тринадцать, — согласился Угримов. Взгляд его ушел вдаль. Он задумчиво пожевал губу. — Забеременела. В моем положении… — Он закрыл глаза, откашлялся и наконец посмотрел на гостя. — Если бы это вышло наружу, мне грозили бы серьезные неприятности. Такие вещи бизнесу не помогают. Что мы любили друг друга, это никого не интересует. Важны только цифры.
Мило, подумав о Стефани, хотел сказать, что тринадцатилетнюю девочку нетрудно заставить поверить во что угодно, даже в любовь. Но сказал другое.