— Том приказал убить Энджелу Йейтс. Выставил ее предательницей, а потом убил. Лгал вам и мне. Лгал Компании, — Мило подумал и добавил: — Потому что я любил его, а он меня использовал.
Получается, Уивер убил Трипплхорна, а потом застрелил Тома Грейнджера? Если так, то Фицхью мог, по крайней мере, перевести дыхание — повеяло свежестью.
— Мне наплевать, что ты о нем думал. Грейнджер был ветераном ЦРУ и твоим непосредственным начальником. Ты убил его, Уивер. И что я, по-твоему, должен думать? Теперь я твой начальник — стоит ли мне ожидать чего-то подобного? Может, ты и меня пристрелишь, если я чем-то тебе не понравлюсь?
Впрочем, время для вопросов еще не пришло, а потому он с деланым огорчением объявил, что спешит на совещание.
— Реорганизация. Реструктуризация. Подтирай тут за вами. — Выходя, он шепнул Лоуренсу: — Раздеть и в черную яму.
В переводе на общепонятный язык это означало раздеть человека догола, дать ему освоиться, привыкнуть к наготе и примерно через час выключить свет.
Темнота дезориентирует, но сама по себе не страшна. Просто темнота. «Яма» будет потом, когда охранники в инфракрасных очках возьмутся за него всерьез, работая по двое, при необходимости посменно. Ни лучика света, только вылетающие из мрака невидимые кулаки.
Когда теряется ощущение времени, когда вокруг тьма, когда человека молотят, как боксерскую грушу, у него очень скоро остается только одно желание: чтобы его перевели в комнату, где есть свет и где он все-все расскажет.
Фицхью прочитал отчет Эйннера, представленный после их поездок в Париж и Женеву. Вопреки ожиданиям — как-никак он пострадал от Уивера, — Эйннер утверждал, что Мило не причастен к смерти Энджелы Йейтс. «У него была возможность подменить таблетки, но не было мотива. Как выяснилось, он хочет найти ее убийцу даже сильнее, чем я».
К отчету Туриста Фицхью сделал короткую приписку «бредовый домысел», после чего впечатал свои инициалы и дату.
В начале пятого в дверь постучали.
— Да? Войдите.
Дверь открыла специальный агент Джанет Симмонс.
Фицхью постарался не выдать раздражения. И снова, как и при первой встрече, подумал, что она производила бы приятное впечатление, если бы не так сильно стремилась к противоположному. Темные волосы сурово убраны назад, темно-синий костюм, чересчур свободные слаксы — Фицхью называл такие лесбиянскими.
— А я думал, вы еще в Вашингтоне.
— У вас Уивер, — ответила она, убирая руки за спину.
Фицхью откинулся на спинку кресла — интересно, ей-то откуда известно?
— Да, он сам к нам пришел. Явился к центральному входу.