Все островитяне, за исключением разве что самых маленьких, были превосходными пловцами. Даже зависть брала при виде того, как ловко и как далеко заплывают бесстрашные учинарки. Я в воду так и не полез. Пловец из меня по сравнению с аборигенами неуклюжий, чего зря позориться. Зато рыбачил с удовольствием. Прямо с плота ловил красноперую плоскую рыбку величиной в полторы ладони или колючих окуней. Островитяне, хоть и посмеивались над моим уловом, но от него не отказывались.
Скоро мы с Моррой стали для племени совсем как свои, и лишь Агаи выпал из этой нехитрой жизни. Хоть говорят, что время лечит, ему оно пока не помогало. Только один раз за все время сирин оживился, вскочил на ноги и, приложив ладонь к глазам, посмотрел на небо. Я проследил за его взглядом: высоко в облаках парила большая птица. Я ни за что не спутал бы ее с другими: над нами кружил соплеменник Агаи! Однако счастья во взгляде аптекаря это зрелище не прибавило. Напротив, он залез в хижину и просидел там до следующего дня, не показавшись даже к ужину.
Странная, однако, реакция на появление того, к кому идешь за помощью.
Прошло всего десять дней, а наша лодка была уже почти готова. Она выросла на пустом плоту, отведенном под "верфь", сияя бледно-желтыми боками, словно новая корзина. Наверное, из-за этого сходства мне по-прежнему не верилось в прочность посудины, хотя придраться к качеству было трудно.
Странная штука – человеческий разум. Ведь уже почти две недели мы спим на небрежно собранном в одно целое снопе из тростника, и ничего, кошмары не мучают, а тут аккуратный и крепкий корабль, и нате вам – беспокойство на ровном месте. Чтобы избавиться от него, я даже поплавал на маленьких лодчонках, связанных точно таким же способом, желая убедиться в надежности творений рыбаков.
После заката я подолгу засиживался у остывающего очага в надежде услышать подозрительный треск, но все заглушало громкое кваканье огромных лягушек. Не нравилась мне долгая дорога по воде. Места незнакомые, мы будем как на ладони, а вот тех, кто на берегу, сквозь плотные заросли тростника не разглядеть. Что-то опасное там определенно водится, недаром учинарки оставляют в лесу на ночь только рассыпанный для просушки тростник. Интересно, могла ли эта неведомая сила потревожить покой нашей заколдованной подруги? Не то что бы этот вопрос сильно меня беспокоил, но оставаться в неведении я не любил, а потому в предпоследний день попросил проводника и ушел в лес.
Дорога к могиле Таниты нашлась с трудом. Память, обычно такая услужливая, неожиданно подвела – я заплутал на самом подходе к заколдованному месту. Хорошо, лес неширокий, долго бродить не пришлось – одна из троп вывела прямо к белой полосе.