Слова о побелевшем лице заставили передумать. Действительно, чего это я?
– Я видел себя в зеркале.
Голос прозвучал мрачнее, чем хотелось бы.
– Ну?! – подался вперед всем телом сирин. Он сразу сообразил, что речь идет не об обычном отражении. Агаи даже рот приоткрыл в ожидании откровений.
– Что "ну"?
Внутри снова заклокотало, но я нашел силы пояснить:
– Все хуже, чем думалось. Даже в Пустоши таких уродов не встречал.
Волшебник нахмурился:
– Дюс, внешний вид ничего не значит. Главное, что в сердце.
– Знаешь, – я посмотрел на доморощенного мудреца тяжелым взглядом, – ты это тем скажи, кто расстался с душой, глядя на меня!
– Прости! – сирин поднял руки в примиряющем жесте. – Я не знал. Ты же ничего про себя не рассказываешь!
– А ты? – задал я встречный вопрос. – Разве я знаю больше?
Агаи усмехнулся:
– А спрашивал?
Я промолчал – сирин был прав. Лишних вопросов ему не задавали.
– Дюс, в этом надо обязательно разобраться. Получается, ты раньше не видел себя в момент превращения?
Вот клещ.... А может, действительно рассказать? Две головы лучше, чем одна, глядишь, и узнаю что-то новое.
– Не видел, не до того мне обычно в этот момент. Да и желания особого не было.
Волшебник задумался, а потом снова пристал:
– Объясни, как выглядишь после перекидывания.
Как, как – чудовищно, вот как.
Хоть мне очень не хотелось этого делать, пришлось кратко описать существо, отразившееся в волшебном зеркале:
– Тело обычное, только небольшие шипы на плечах. На голове вместо волос костяной гребень в три ряда. Кожа белая, просто ненормально белая. Губы отсутствуют, вместо них щель. Нос как у... если бы у змеи был нос, то он выглядел бы так же. Глаза...
Я немного помолчал. Это была самая неприятная часть рассказа.
– Глаза закрыты пеленой, словно там один белок.
О голых красных веках я умолчал.
Агаи смял подбородок ладонью, рассматривая меня новым, изучающим взглядом, а потом вздохнул:
– Нет, не вижу ауры мрака. Вроде бы демона описываешь, но очень странного. Что же за зверь такой невиданный в тебе сидит?
М-да, зря только мучился. Стоило ради подобного ответа рот раскрывать.
– Ну, а чувствуешь что во время преображения? – задав вопрос, сирин не успокоился, за ним тут же последовал следующий. – А после того как снова становишься человеком – что?
Видно, досада изменила выражение моего лица, потому что аптекарь тут же поспешил добавить:
– Дюс, пойми, это не пустое любопытство. Я ведь оборотень, и Танита тоже. Как смена ипостаси происходит у нас, я знаю, потому и хочу сравнить.