…Куда подавать, Антон Ильич? — неунывающий Сенька улыбался во весь свой щербатый рот, и генерал привычно ощутил тёплое, почти отцовское чувство привязанности к этому пареньку с судьбой, очень похожей на его собственную.
— Сначала в штаб, Сеня. А там посмотрим — что день грядущий нам готовит.
Штаб первой ударной дивизии Армии обороны Псковско-Великолукского укрепрайона расположился рядом с центральной площадью «Подсолнухов» в одноэтажном кирпичном здании бывшего сельпо. Подъезды к нему блокировались бетонными надолбами, задний двор — мощным трёхметровым забором, увенчанным «колючкой» и сторожевой вышкой. По уровню защиты и огневой мощи штаб АО напоминал крепость и вполне мог выдержать месячную осаду и даже прямой удар артиллерии. Подобные укреплённые штабы-дзоты строились в каждой центральной усадьбе — с них, собственно говоря, и начиналось возведение любого нового узлового поселения. Штабы оснащались подземными бункерами на сто-двести человек, автономными запасами оружия, продовольствия и воды, средствами связи и оповещения и (почти всегда) подземными ходами, позволявшими защитникам при необходимости скрытно уйти в лес. Как и монастыри в мятежной Москве, эти мини-крепости служили последними бастионами, убежищами и укрытиями населения на случай вторжения превосходящих сил противника. Конечно, вся хитрая, многоуровневая система безопасности укрепрайона (разведка, контрразведка, раннее оповещение и проч.) была устроена так, что возможность подобного вторжения, тем паче внезапного, практически исключалась. Но, как говорится, готовься к худшему — лучшее само придёт. Вот и отрабатывались сценарии «худшего», возводились мощные редуты с пятикратным запасом прочности, проводились учения гражданской самообороны, издавались строгие приказы командования АО по укрепрайону: «…в случае захвата противником центральной усадьбы уцелевшим собраться в штабе и держать оборону до прихода подмоги!»
Жёстко? Как посмотреть. Такие приказы шли не от ума — их диктовала сама жизнь, сам дух смутного времени.
Исход представлял собой крайне уродливое, не имеющее близких исторических аналогов социальное явление — потому и способы выживания, продиктованные этой тягучей, то утихающей, то без видимых причин разгорающейся смутой, были далеки от классических. Опыт первых общин показал, что «беспределу» Исхода (отсутствие линии фронта и явного врага, «правил игры» и чёткого планирования) легче и эффективнее противостоять методами мобильной партизанской войны. Первые православные воинские подразделения, по сути, и были стихийными партизанскими отрядами, готовыми в любой момент скрытно и быстро перебазироваться, с ходу вступить в бой или устроить хитроумную засаду. Пригодился, конечно, и опыт таких, как Антон и Крис, ветеранов «горячих точек»: они пополнили дедовский опыт лесной войны современными «штучками» вроде прыгающих мин, электронных «сторожей» и приборов ночного видения. Слава Богу, в современном оружии и технике у православных общин никогда недостатка не было: под их непосредственный контроль с первых же месяцев смуты отошли брошенные властями склады Северо-Западного военного округа, и проблема состояла не в том, как воспользоваться этими арсеналами, а в их защите от мародеров и бандитов.