— Конечно, — сказал Вензляк в ходе одной дискуссии, — самое опасное — это легкомыслие, постоянно повторяемые штампы, принимаемые за действительность мечты.
Ему, казалось, было тесно в маленькой комнатке.
Высокий, в расстегнутом мундире, он стоял между койкой и плоским зеркальным шкафом, не оставляя свободного места.
— Легкомыслие, — повторил он со злостью. — Тебе не кажется, что Сикорский, в сущности, маленький человек, провинциальный политик? Ну конечно, ты его начнешь защищать! Не стоит: я и не думаю нападать на него. Пилсудский дал ему прекрасную оценку: хороший командир дивизии, ну… армии. Почему, черт побери, так бывает в истории Польши, что, когда нам нужен человек крупного масштаба, у нас появляются Понятовские, Хлопские, Скшинецкие, Рыдзы… У русских Сталин, у англичан Черчилль, у французов де Голль, а у нас… Сикорский, основная задача которого — застраховаться на всякий случай и который всем теперь мешает: Черчиллю и Сталину, потому что болтается между ними со своими угрызениями совести, трагической импотентностью…
— Не стоит преувеличивать, генерал.
— И нам мешает своей последовательностью и сопротивлением… Хоть бы стукнул кулаком по столу и не давал никому спуску, а то Черчилль уговаривает его успокоить польскую прессу…
— Ты просто не можешь его терпеть!
— Ну почему же, я его очень люблю, и он знает об этом, потому что знает, кто как к нему относится. Мне он нравится, потому что видный, представительный, с чувством юмора, собственного достоинства и достоинства Польши. Гетман! Однако мне бы хотелось, чтобы он был не выше польного гетмана. — Он смотрел на Рашеньского внимательно и подозрительно. — Ты когда-нибудь напишешь обо мне, сам говорил, что напишешь, что зажали меня тут с самого начала, единственного польского генерала, способного командовать всеми бронетанковыми частями. И кому нужен такой генерал?! Нужен шанс! Вот бы иметь такой шанс, как де Голль!
— И что бы ты сделал?
Взгляд Вензляка был какой-то отрешенный. Рашеньский не был даже уверен, обращается ли он сейчас к нему.
— Что бы сделал? Исходил бы, мой дорогой, из того, что русские победят. Уже сегодня это видно, если ты не фантазер. Напор немцев должен ослабнуть, а русские могут бросить на фронт новые миллионы солдат. Их военная промышленность будет развиваться невероятными темпами. Ты знаешь, что в советской авиационной промышленности перед войной работало более двухсот тысяч человек? Гитлер не читал годовых статистических справочников, а если бы читал, то покончил бы жизнь самоубийством…
— И что же?