Я отметил про себя эту странность в облике пациентки. Вкупе с высокой рыжей прической это давало пищу для размышлений.
— Христина Ивановна, а не парик ли был на вашей пациентке?
Акушерка возмущенно на меня посмотрела:
— Что вы! Когда женщина на кушетке лежит, ей не до париков! Я женщину в ванную веду сначала! Надо же — парик! Как вам в голову пришло!
Признаться, я был растерян. Откуда же взяться фигурантке с медными кудрями среди тех замешанных в деле женщин, которые мне уже были известны? Рыжих среди них не было… Не было, если не считать даму-инкогнито, героиню моего любовного приключения. Но ее имя и положение до сих пор для меня тайна.
— Надеюсь, она осталась довольна оказанной ей медицинской помощью? — осторожно уточнил я, ожидая узнать, долго ли она тут пробыла и не было ли осложнений, которые позволят нам исключить кого-то из числа подозреваемых.
— У меня недовольных не бывает, — гордо произнесла Христина Ивановна. — Утром рано она явилась, я ее положила в палату, кормила обедом, как у меня заведено. Ушла она вечером, сама, своими ногами, хорошо себя чувствовала.
— А пришла и ушла одна?
Признаться, я надеялся услышать, что таинственная рыжая незнакомка явилась к акушерке в сопровождении высокого красавца, которого называла, к примеру, Сергей Сергеевич… Но надежды мои не оправдались.
— Я же говорила вам, сама она ушла, чувствовала себя хорошо, и не нуждалась в сопровождающих (сопровождаюшчих).
— А плату хорошую получили? Не в претензии остались? — чтобы не настораживать Христину Ивановну и сложить у нее впечатление, что вопрос о деньгах, полученных за незаконную операцию, задан мною лишь для поддержания беседы, я добродушно и понимающе улыбнулся.
— Хорошую, — Христина Ивановна впервые мне улыбнулась, хоть и в ответ, и, похоже, машинально. Но размер платы она явно разглашать не собиралась.
Ну что ж, учитывая риск для акушерки («кто с ведома и согласия беременной женщины употребит с умыслом какое-либо средство для изгнания плода ее, тот… подвергается лишению всех прав состояния и отдаче в исправительные арестантские отделения на время от пяти до шести лет… наказание возвышается одной степенью, если в употреблении средств для изгнания плода беременной женщины изобличены врач, акушер, повивальная бабка или аптекарь…» — Уложение о наказаниях уголовных и исправительных), заплатить ей должны были не меньше двадцати пяти рублей.
Хотя я уверен, что акушерки и повивальные бабки давно уж научились обходить закон, выдумывая какое-нибудь пользование женщины от гинекологической болезни вместо умышленного изгнания плода. Для привлечения к ответственности надо установить достоверно, что виновному было точно известно о беременности женщины, а как это доказать, если женщина обращается к акушерке с определенной целью — избавиться от ребенка на ранних сроках беременности? Да никто и не думал про беременность, лечили по женской части, а тут вдруг выкидыш — ах! И вообще, преступление легко скрывается, если все его стороны заинтересованы в сохранении тайны. Ибо: «Сама беременная женщина, которая… по согласию с другим употребит какое-либо средство для изгнания плода своего, подвергается лишению всех прав состояния и заключению в тюрьму на время от 4 до 5 лет».