— Не думаю, — усмехнулся капитан. — Скорее, приняли меня за залетного фрайера, эдакого ловеласа и искателя приключений. Пришлось оправдать их надежды и доиграть свою роль.
— Я всегда говорил, что твое истинное призвание — подмостки сцены. — Полковник продолжал начальственно хмуриться, но голос его подобрел. — Однако, вернемся к нашим сливкам общества.
— Точнее, к слиткам общества, — ввернул Андрей. — Следующий на очереди — некто Золотой, молодящийся блондин, пытающийся компенсировать дефекты поредевшей прически ослепительной золотозубой улыбкой. Личность Золотого мне пока установить не удалось.
— Примерно сорока лет, среднего роста, над выпуклыми надбровными дугами крупные залысины. Верно? — неожиданно спросил Ломазов.
— Он самый, — оторопело подтвердил Кондрашов.
— Так это, милый мой, Эдвин Юрьевич Донсков, собственной персоной. Фигура довольно примечательная во всех отношениях. Лет десять назад работал в паре с покойным Енотом. Аферист, кукольник, ломщик чеков. Гастролировал в Москве, Риге, Вильнюсе. В последнее время как-то в тени. Между прочим, весьма неравнодушен к слабому полу.
— Рядом с Золотым за столиком сидела представительница прекрасной половины человечества, — оживился капитан. — Правда, не знаю, насколько подходит к ней столь звучный эпитет. Глядя на эту «представительницу», невольно вспоминается такой анахронизм, как «красный фонарь».
— Что тебе о ней известно? — прищурился полковник.
— Абсолютно ничего.
— Нельзя судить о человеке априори. Личные симпатии и антипатии — это очки, сильно искажающие действительность. — Налив полстакана минеральной воды, Ким Игнатьевич сделал несколько глотков. — Впрочем, в данном случае я полагаюсь на тебя.
Особого удовольствия от такой оценки своего жизненного опыта капитан не испытал. Слегка смутившись, он обескураженно посмотрел на шефа, но тот, поставив на стол стакан, молча ждал продолжения доклада.
— Кроме Золотого и Лехи-маленького компанию составляли еще двое мужчин, — постарался замять щекотливую тему Андрей. — Один из них сидел вполоборота ко мне и видел я его мельком, зато другого разглядел хорошо. Невысокий, сутулый, гладко прилизанные темные волосы с проседью, заостренный нос. При ходьбе немного прихрамывает. Собственно, он и спровоцировал инцидент.
— Знакомые все лица, — удовлетворенно хмыкнул Ломазов. — Поздравляю! Ты набрел на целую плантацию человеческих сорняков.
— Вы и этого знаете?
— Виктор Степанович Гейко, он же Гнус, он же Шлеп-нога. Колоритнейший субъект. Мне как-то попала в руки его визитная карточка. Я не шучу! Так там, не поверишь, черным по белому было написано: «специалист глубинного бурения».