— Анатоль! — воскликнула она, обнимая его за шею. — Где ты был? Как ты мог? — Она уже не обнимала его, а нападала, в ярости колотила в грудь кулачками. — Я ждала, ждала, а ты не пришел. Как ты мог меня оставить…
— Знаю, — торопливо ответил он. — И ты вправе меня бранить, но не теперь.
Гнев ее отступил так же быстро, как и нахлынул. Она в изнеможении опустила голову на широкую грудь брата.
— Я видела…
— Я знаю, малышка, — тихо сказал он, гладя ладонью ее растрепанные волосы, — но снаружи уже солдаты. Надо выходить, пока не попали под огонь.
— Какая ненависть на их лицах, Анатоль! Они все крушили. Ты видел? Видел? — Леони чувствовала, как в ней поднимается истерика, подступает из живота к груди, к горлу. — Голыми руками, они…
— Потом расскажешь, — резко оборвал он, — а теперь надо выбираться отсюда. Пойдем!
Леони сразу опомнилась. Глубоко вздохнула.
— Вот и умница, — похвалил он, увидев ее решительный взгляд. — А теперь скорее!
Высокий и сильный Анатоль прокладывал путь сквозь массу людей, спасающихся из зала. Они миновали бархатный занавес и очутились среди хаоса. Держась за руки, пробежали вдоль балкона к главной лестнице. На мраморном полу валялись бутылки шампанского, перевернутые ведерки для льда и программки, под ногами хрустели льдинки. Они не раз поскользнулись, но не упали и наконец выбрались за стеклянную дверь на площадь Оперы.
И тут же за их спинами зазвенело разбитое стекло.
— Сюда, Леони!
Если то, что она видела в зале, казалось невероятным, то на улице было еще хуже. Демонстранты-националисты заполонили и ступени Пале Гарнье. Они стояли в три ряда, вооруженные палками, бутылками и ножами, ждали, ждали и скандировали. Внизу, на площади перед зданием Оперы, шеренга солдат в коротких красных мундирах и золотых касках, припав на колено, целилась из ружей в протестующих, надеясь на команду стрелять в воздух.
— Их слишком много, — крикнула она.
Анатоль не отвечал, увлекая ее сквозь толпу перед барочным фасадом Пале Гарнье. Добравшись до угла, он резко завернул на улицу Скриб, уходя с прямой линии огня. Их уносило людским потоком, пальцы их сцепились так крепко, что не разорвать. Почти целый квартал их вертело и бросало, как щепки в быстрой реке.
Но теперь Леони чувствовала себя в безопасности. С ней был Анатоль.
Потом раздался одиночный выстрел. На мгновение людской поток замер и тут же снова устремился вперед. Леони чувствовала, что туфельки у нее на ногах расстегнулись, потом мужской ботинок наступил на оборванный и волочащийся подол платья. Она с трудом удержала равновесие. Сзади прозвучал залп. Во всем мире казалась надежной только рука Анатоля.