— Будущем… — сказала она чуть слышно, вспомнив Анатоля.
Его сын услышал ее слова.
— В будущем, тетя Леони, — подхватил он и, помолчав, добавил: — Если я буду хорошо себя вести, мы сюда приедем на будущий год?
Когда зрелище закончилось и толпа рассеялась, Паскаль на руках отнес сонного мальчика в гостиницу.
Леони уложила его в постель, пообещала, что это приключение не последнее, поцеловала его на ночь и вышла, как всегда оставив горящую свечу, чтобы отгонять ночных чудовищ, призраков и злых духов. Все тело у нее ныло от усталости, вызванной волнениями дня и воспоминаниями. Весь день ее память терзали мысли о брате и чувство вины за то, что она привела к ним Константа.
Чтобы наверняка уснуть, Леони приготовила снотворную пилюлю, посмотрела, как белый порошок растворяется в бокале с горячим бренди, медленно выпила, забралась в постель и погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Туманный рассвет коснулся воды Од, в бледном утреннем свете мир снова обрел форму.
Берега реки, набережные и мостовые Бастиды были засыпаны бумажками и листовками. Обломок самшитовой трости, несколько листков с нотами, затоптанных ногами толпы, потерянная хозяином шапка. И повсюду — реклама мсье Сабатье.
Воды реки были гладкими как зеркало и почти неподвижными в рассветной тишине. Старый лодочник Баптистин Крос, известный всему Каркассону как Тисту, направлял свою громоздкую плоскодонную баржу к Пашеройской плотине. Здесь, выше по течению, почти не было следов всенародного праздника. Ни оболочек от ракет, ни листовок и афиш, ни висящего в воздухе запаха пороха и горелой бумаги. Его спокойный взгляд был устремлен в лиловое небо на севере, над Монтань-Нуар, понемногу окрашивавшееся красками дня.
Шест, которым Тисту толкал баржу, за что-то зацепился. Он нагнулся посмотреть, что там такое, ловко сохраняя привычное равновесие.
Это был труп. Старый лодочник медленно развернул баржу. Вода плескалась у самых бортов, но не переливалась внутрь. Он застыл, прислушиваясь. Проволока паромной переправы, тянувшаяся над его головой с берега на берег, как будто пела в тишине раннего утра, еще не нарушенной даже шепотом ветра.
Воткнув шест глубоко в речной ил, чтобы закрепить лодку, Тисту встал на колени и заглянул в воду. Сквозь прозрачную зелень он различил очертания женского тела, лежавшего у самой поверхности вниз лицом. Тисту был рад этому. Стеклянные мертвые глаза утопленников надолго застревали в памяти, как и посиневшие губы и удивление на желтом разбухшем лице. «Не долго пролежала в воде», — подумал Тисту. Тело еще не успело разбухнуть.