Тут как раз подошла цветочница.
На ней был старый плащ болонья, какие сто лет уже никто не носит, и резиновые сапожки, слишком широкие для тонких лодыжек. Из-под косынки выбивалась прядка густого медового цвета, который весьма популярен у фирм-производителей краски для волос, но в природе встречается крайне редко.
Про девушку Роберт подумал: какая некрасивая, бедняжка. Лицо треугольником, рот широченный, вздернутый нос. Даже большие, устало прикрытые глаза не спасают, скорей наоборот. Какой-то лягушонок с глазищами стрекозы.
Цветочница молча протянула в опущенное окно букетик.
— Срывать в лесу ландыши запрещено законом, — строго сказал ей Дарновский. — Или вы не знаете?
Ждал, что сельская жительница огрызнется, но она промолчала. И выражение лица какое-то странное. Точнее сказать, на ее лице не было никакого выражения, чего с людьми вообще-то не бывает. Заслуженный антрополог Роберт знал это точно.
Чокнутая, догадался он. Поэтому по-сиротски одета и рта не раскрывает.
На секунду стало любопытно, а что у такой крэзанушки делается в голове?
Посмотрел в стрекозьи глаза, которые в первую секунду оказались синими-пресиними, потом, как полагается, на мгновение сверкнули зелеными огоньками и снова засинели.
Поразительно, но никаких мыслей Дарновский не услышал. Полный сон разума, что ли? Никаких эмоций или хотя бы бредовых образов? Впервые он сталкивался с таким феноменом — чтоб внутри у человека царила полная тишина.
Но вдруг раздался негромкий и очень красивый, никак не соответствующий невзрачной внешности голос.
— Счастливого пути, — сказал голос.
И что-то с Робертом произошло. Причем не со слухом, а со зрением.
Услышав пожелание, Дарновский от неожиданности сморгнул, а когда через долю секунды поднял веки, то обмер.
Нет, он не увидел ничего нового. Он увидел по-новому.
То же девичье лицо, и черты те же, но, Господи, какой изысканный контур лица, какой нежный рот, какой точеный, будто высеченный из алебастра нос! А светящаяся изнутри кожа!
Ёлки, да она красавица, фантастическая красавица, потрясенно подумал Роберт. Как это я сразу не разглядел!
А глаза-то, глаза! Солнечный свет в синей воде.
И, как человек, испорченный рефлексией, сам на себя скривился. «Солнечный свет в синей воде». Поздравляю, Роберт Лукич, с пошлостью. Фи! «Придите на цветы взглянуть, всего одна минута, приколет розу вам на грудь цветочница Анюта».
Он встряхнулся, отгоняя наваждение. Отвел глаза.
Из бардачка, где лежали пятерки для гаишников, достал бумажку, протянул в окно.
— На, держи. Да не надо мне твоих ландышей, — отмахнулся от букетика.