* * *
Назавтра, с утра пораньше, Эдик с Робертом, то есть инспектор Бежан с комиссаром Гурским, уже располагали громаднейшей информацией, вот только полученные сведения казались им слегка противоречивыми. В них постоянно что-то не сходилось.
Брат жертвы, Влодзимеж Мямля, ни в малейшей степени своей фамилии не соответствовал. Человек он был энергичный, смекалистый, с устоявшимися взглядами на жизнь, и весть о трагической гибели сестры воспринял с изумлением и недоверием.
— А вы уверены, что это она? — подозрительно переспросил он. — Никакой ошибки тут нет?
Бежан горько пожалел, что не прихватил с собой фотографии жертвы, но полиция и без того запланировала опознание тела, поэтому все ещё можно было исправить. Насчёт опознания с братом договорились на утро следующего дня.
Кроме того, Влодзимеж Мямля заявил, что о врагах сестры ничего конкретного не знает. Брат с сестрой оба в поте лица трудились в совершенно различных областях, встречались редко — раза три в год, преимущественно у родителей. Не так давно у сестры возникли проблемы: она ушла из прокуратуры, где раньше работала, вернее сказать, её «ушли», потому что атмосфера вокруг неё стала какая-то неприятная. В чем именно эта неприятность состояла, он не помнил, а в суть не вникал. На его взгляд, прокурора по определению не может окружать приятная атмосфера. Зато Мямля сообщил фамилию сестриной подруги, которую знал давно, потому что девочки дружили ещё со школьной скамьи.
Разведённый муж, Стефан Борковский, оказался разговорчивее, хотя и видно было, что он всеми силами старается вести себя сдержанно.
Выяснилось, что года три-четыре тому назад его жену обуял какой-то бес и она принялась вести себя просто скандально. В пьяном виде устраивала публичные сцены, назойливо терзала чужих людей телефонными звонками, компрометировала и его, и себя, так что муж в конце концов не выдержал. К тому же она врала, отрицала все, что творила, и договориться с ней было невозможно.
Как-то раз полиция отвезла её в вытрезвитель, а она оттуда удрала. До мужа даже доходили слухи, что она где-то что-то украла. В общем, он подал в суд на развод. Он человек порядочный, работает на ответственной должности и таких вещей себе позволить не может.
— А дома? — спросил Бежан.
— Она и дома-то почти не бывала, а если уж бывала, то сидела уткнув нос в бумаги. Сначала в прокурорские материалы, потом в какие-то статьи, письма, вырезки… Дети у неё на самообслуживании росли. Нет, как мать она потерпела полный провал.
— А дома она тоже напивалась?
— Нет. Дома — нет. Это точно соответствовало её вранью, что, дескать, все эти слухи — не правда и что она ничего постыдного себе не позволяет. Я себя страшно глупо чувствовал: ведь меня постоянно обманывали.