Поскольку термиты принадлежат к очень немногим живым существам, способным претворять гниющие растения в живые ткани, они являются важнейшим звеном в переходе питательных веществ от одного организма к другому. Их поедают самые разные животные. Некоторые виды муравьев существуют практически только тем, что нападают на термитники и уносят личинки и рабочих термитов — свой постоянный корм. Птицы и лягушки усаживаются возле марширующей колонны и выхватывают из нее то одно, то другое насекомое, а колонна продолжает упрямо двигаться вперед, словно ничего не происходит. Панголины в Африке и в Азии, муравьед тамандуа в Южной Америке питаются почти исключительно термитами. Для всех этих животных характерны сильные передние ноги, способные* разламывать термитники, узкие вытянутые морды и длинные гибкие языки, которые они молниеносно засовывают в обрушенные ходы, извлекая по нескольку сотен насекомых зараз.
Кроме опавших листьев на земле под балдахином можно найти и кое-какую другую растительную пищу. Скажем, подбирать упавшие сверху орехи и плоды, выкапывать клубни и нежные корешки. Или ощипывать листья и почки с попадающихся в подлеске кустарников. И в тропических лесах каждого континента по меньшей мере один вид млекопитающих вполне обходится таким кормом: в Азии — оленьки, в Африке — карликовые антилопы, в Южной Америке — агути. Все они принадлежат к совершенно разным семействам. Оленьки (или канчили) в родстве со свиньями и примитивными жвачными, карликовая антилопа — действительно антилопа, но на редкость миниатюрная, а агути принадлежит к грызунам. Несмотря на это, внешне они очень похожи: ростом с зайца, тоненькие ножки-спички, завершающиеся острыми когтями или копытцами, создающими впечатление, будто животные бегают на цыпочках. Похожи они и повадками, и пугливым нравом: при малейшей тревоге застывают на месте, а затем бросаются наутек отчаянными зигзагами. Даже сигналы, которыми пользуются оленьки и агути, они подают одинаково, дробно стуча ногой. И питаются все они листьями, почками, плодами, орехами, семенами и грибами.
Многие птицы также находят себе достаточно корма на земле и редко ее покидают, вспархивая на ветки только в случае крайней необходимости. К ним относится банкивский петух, прародитель наших домашних кур. В Малайзии они все еще достаточно многочисленны, и на заре банкивские петухи издают пронзительное, хрипловатое, но совершенно несомненное «кукареку», которое как-то не вяжется с тропическими джунглями. Гокко, черные, смахивающие на индюшек древесные куры, представляют собой эквивалент банкивских кур в Южной Америке. Кое-где эти наземные птицы стали настолько большими и тяжелыми, что почти утратили способность летать. Например, аргус — крупный фазан, который водится в Юго-Восточной Азии. Самка тоже напоминает индеек и размером, и общим видом, зато самец — редкостный красавец. У него внушительный, метровой длины хвост, а огромные маховые перья в крыльях покрыты большими глазчатыми пятнами, которым он обязан своим названием: у великана Аргуса, как утверждает древнегреческий миф, все тело было усеяно глазами. Самец аргус расчищает в лесу площадку, метров шести в поперечнике, и сразу же убирает листья и прутики, падающие сверху. Если ему не удается вырвать укоренившийся древесный росток, он обклевывает землю вокруг. На эту площадку он призывает самку, ежедневно оглашая лес громкими криками. Когда она является, он ведет ее на площадку и начинает танцевать перед ней, возбуждаясь все больше, и, наконец, внезапно ставит торчком свой огромный хвост и разворачивает крылья, словно пеструю ширму с узором из больших красивых глаз.