В эти же месяцы лихорадочных приготовлений к войне с Францией (весна — лето 1337 г.) Эдуард III попытался создать себе опору на Пиренейском полуострове, разрушив традиционную близость позиций Кастилии и французской монархии. Дипломатические шаги предпринимались с целью сближения с Арагоном и Португалией. К началу Столетней войны эти усилия еще не принесли реальных результатов, но они свидетельствовали о первых шагах на пути будущего вовлечения стран Пиренейского полуострова в сферу англо-французской борьбы.
Филипп VI готовился к войне менее энергично. Во Франции, по-видимому, не думали, что Эдуард III вступит в борьбу с таким сильным противником до победы в Шотландии. Поэтому большое внимание уделялось поддержке шотландцев. Успокоительным образом влияли на французский двор еще два обстоятельства: гарантированная поддержка папы (в 1336 г. от него были получены большие субсидии) и прочно утвердившееся со времен Бувина и Касселя представление о непобедимости французской рыцарской конницы. О печальном уроке битвы при Куртре старались не вспоминать, хотя именно он мог бы чему-то научить в преддверии грядущих поражений первого этапа Столетней войны. Французские рыцари почили на лаврах своей былой славы как раз в то время, когда английская армия во главе с Эдуардом III в условиях горной Шотландии и отчаянного сопротивления ее жителей отрабатывала и совершенствовала тактику ведения боя, приобретала опыт взаимодействия пехоты и конницы, наконец, просто закалялась в трудной борьбе.
Пользуясь тем, что Эдуард III увяз в шотландской войне, французский король объявил в мае 1337 г. об очередной конфискации Гаскони. Во Франции явно недооценивали готовность Англии к крупному конфликту, полагая, вероятно, что дело может и на этот раз кончиться локальной войной на юго-западе. Однако назрело время решающего столкновения по всем спорным проблемам. В серии обращений к своим подданным, папе и даже подданным Филиппа VI английский король довольно ловко представил Англию пострадавшей стороной и жертвой происков «Филиппа Валуа, управляющего сейчас вместо короля»[50]. Подготовив таким образом общественное мнение, Эдуард III выдвинул притязания на французский трон и объявил войну Франции.
Эдуард приказал включить эмблему дома Капетингов — королевские лилии — в свой королевский герб. В итоге традиционные английские леопарды оказались изображенными на одном геральдическом поле с французскими королевскими лилиями. Это означало, что войска двух королевств встретятся в непримиримом военном противостоянии на полях сражений.