Он был близок к шоку. Минуту назад, когда Аманда вдруг начала отдавать распоряжения, она напомнила ему его мать. Это заставило его почувствовать себя маленьким и беспомощным, и ему не понравилось это ощущение. Совсем не понравилось. Аманда только что отдала распоряжение без его одобрения, а он все еще стоял столбом, позволив ей действовать. «Но это не столь важно, — сказал он себе. — Я, так уж и быть, разрешу ей сходить к врачу. Может быть, это окажется даже полезным для прессы».
Но потом он припомнил недоверчивость, написанную на лице детектива, и то, как Аманда чуть не упала в его объятия. Гнев снова закипел в нем.
«У меня мамина сережка, — вспомнил он. — Это хорошо. Все становится на свои места».
Но хотя он и пытался убедить себя, что все хорошо, его начал обволакивать мрак, возникающий где-то в глубине души. Дэвид Поттер подошел к столу, поднял телефонную трубку, но не смог вспомнить номера врача. Трясущимися руками он перелистал записную книжку, но тщетно. И вдруг ярость накрыла его с такой быстротой, что он не успел осознать, в чем дело.
Предметы, лежащие на столе, полетели в разные стороны, в ушах зашумело. Безотчетно, со всей силой Дэвид хлопнул ладонью по крышке стола. Звук удара гулко разнесся в тишине комнаты, и потом не стало слышно ничего, кроме тихого, слабенького хныканья.
Этот звук да еще дикая боль постепенно привели его в чувство. Когда Дэвид Поттер обрел способность мыслить и видеть, он обнаружил, что материнская сережка врезалась в середину его ладони, словно была окантована не золотом, а цепкой живой плотью. Он не отводил взгляда от этого зрелища, и его губы начали расплываться в улыбке. Улыбка сменилась хихиканьем, а хихиканье переросло в яростный хохот. От этих звуков все слуги, находившиеся поблизости, поспешили спрятаться в отдаленных частях дома.
«Вот это да! Можно считать, я сам нашел мамину сережку».
Дэвид выдвинул ящик и среди беспорядочно валяющегося содержимого выбрал нож для открывания писем. Имеющий форму кинжала, но с довольно тонким, похожим на рапиру лезвием, нож вполне годился для его целей.
Задержав дыхание, Дэвид вонзил лезвие между оправой и камнем в два карата и нажал. Серьга погрузилась в ладонь, и лезвие задело ее. Не обращая внимания на боль, Дэвид поддел бриллиант. Камень выскочил, покатился по столу и в конце концов упал на пол.
Нервные окончания начали доносить сигналы боли, и Дэвид вздрогнул. Невидящим взглядом он уставился на кровь, капающую на стол. Вдруг слабое подобие улыбки появилось на его лице.
Небрежно, будто собираясь смахнуть пыль с одежды, он вытащил из кармана пиджака носовой платок и обмотал им кисть. Минутой позже тонкая полоска крови начала проступать сквозь ткань, окрашивая нити одну за другой, и очень быстро в центре импровизированной повязки образовалось красное пятно.