– В город Барни.
Небольшой городишко не был ничем знаменит и лежал несколько в стороне от замка Владетеля.
– Не назовет ли уважаемый свое имя?
Харальд оскорбленно выпрямился.
– Имя мое известно всем, ибо я – Торгрим фон Триз из замка Триз, что во Владении Свенельда!
Полуправда всегда лучше, чем прямая ложь, если собираешься кого-то обмануть. Конечно, Харальд никогда не видел замка, где родился его отец, но рассчитывал на то, что стражники в тех местах тоже не бывали.
– Да простит меня уважаемый, но я о таком ничего не слышал. – Командир патруля весьма выразительно посмотрел на путешественника. Во взгляде его читалась насмешка. – И поэтому не соблаговолите ли проследовать с нами?
– Куда? – поинтересовался Харальд, чувствуя, как кровь быстрее побежала в жилах. Что-то здесь было не так, совсем не так.
– Вам это по дороге. Десять верст на юг до ближайшего городка. Там вас осмотрит чиновник Владетеля, знающий приметы разыскиваемого преступника, затем вы сможете продолжить путь.
– Никогда! – почти крикнул Харальд, привставая на стременах. – Никогда фон Триза не принимали за преступника!
– Если вы откажетесь, то мы применим силу, – с глумливой усмешкой сообщил командир патруля, а воины за его спиной угрожающе схватились за оружие.
– Я подчиняюсь грубой силе! – провозгласил Харальд, хорошо понимая, что в конном бою он против десятка не выстоит.
Он толкнул коня пятками и поехал впереди стражников, словно не конвоируемый подозреваемый, а родовитый во главе свиты. Внешне он был спокоен, но в голове попавшей в силок птахой билась одна мысль: «Обычных убийц так не ловят!»
По сторонам от дороги тянулись голые черные поля, время от времени перемежающиеся щетиной леса. Сюда, в южные земли, зима ещё не добралась, хотя в Бабиле уже морозно, а на родине, за Северными горами, вовсю свирепствуют метели.
Дорога петляла, спускаясь в ложбины и поднимаясь на холмы, с одной из возвышенностей стал виден городок. Маленький, окруженный частоколом, с высокой каменной башней в середине.
Дома здесь походили на собачьи конуры, обмазанные сверху белой глиной. Постоялый двор оказался единственным сооружением, сложенным из привычных для глаза северянина бревен.
Въехавшие во двор всадники были встречены ароматом свежевыпеченного хлеба и визгливым лаем. Источником аппетитного запаха явно была кухня, а звуки издавали несколько разномастных псов, без страха бросившихся под ноги лошадям.
– Прочь! Прочь! – заорал командир патруля, размахивая направо и налево кнутом, а стоящие у дверей стражники разразились хохотом.