Не сказав ни слова, незнакомец бросается в атаку.
Поднимая меч, Харальд ощущает, что ему вновь сделалось тепло. Радостное предвкушение наполняет душу – сейчас, ещё мгновение, и клинки сойдутся в гибельной пляске, а затем я убью его, этого выскочку в доспехах, и вдоволь насмотрюсь, как он корчится…
Столкновение мечей прерывает приятные мысли.
Противник силен и опытен, но на нем латы, которые сковывают движения. Харальд кружит вокруг него, словно охотничья собака около медведя. Меч порхает в руках с легкостью бабочки, и предсказать удары столь же сложно, как и рывки насекомого…
Стремительное, как атакующая гадюка, лезвие находит щель в сочленении доспехов, и оттуда начинает сочиться тягучая, точно мед, жидкость. Глядя на нее, Харальд невольно облизывает губы, а из горла рвется урчание, рык охотящегося хищника.
Обманный финт, удар, и противник не успевает защититься.
Меч не встречает сопротивления, и отсеченная голова катится по черной земле. Из перерубленной шеи бьет фонтан крови, и Харальд ощущает на губах её соленый вкус…
Труп в доспехах безмолвно валится назад, исчезая в тумане.
Обжигающей волной обрушивается холод.
Шаги сбоку, легкие, почти невесомые. Харальд поворачивается, готовясь встретить очередного врага, и на миг замирает. Перед ним высокая и статная женщина. Одета по-мужски, до середины стройных бедер спускается сетка легкой кольчуги.
На голове воительницы шлем, из-под которого выбивается волна роскошных черных волос. В одной руке воительницы легкая сабля, в другой – маленький круглый щит.
Неужели ему придется сражаться с ней?
Сомнение проникает в душу.
Но женщина не колеблется. Легким, скользящим шагом она двигается навстречу, и сабля поднята.
Харальд непроизвольно готовится к защите, и холод исчезает, сменяясь теплом.
Все просто и ясно. Надо убить, и тогда будет хорошо.
Чистый, мощный звук рушится откуда-то сверху. От него дрожит почва под ногами, а пейзаж вокруг начинает морщиться, распадаться на отдельные кусочки. Харальда словно подхватывает вихрем и тащит вверх…
Он заворочался и открыл глаза.
Очень близко оказался дощатый потолок с бегущим по нему рыжим тараканом. В окно врывался яркий свет майского утра. Под спиной чувствовалась жесткая койка, а в ушах все ещё звенели отзвуки сигнала побудки.
Во всем теле ощущалась ватная слабость, а во рту – как всегда после кошмара – противный кислый привкус. Жуткие сны начались почти сразу, как Харальд поселился в замке. Сначала они приходили раз в несколько дней, а теперь, в самом конце мая, мучили его почти каждую ночь.