– Мне жаль… прости.
– Тебе не за что извиняться, – суховато отозвался он. – Очевидно, мне надо было задержаться дольше. Проявить больше внимания.
Она не желала смотреть ему в лицо.
– Не думаю, что это что-нибудь изменило. Просто со мной это бывает…
– Но ты же хотела меня, – нежно проговорил Дуглас. – Я ощущал. Это не было притворством или игрой.
– Я не могу объяснить, – придушенным голосом выдавила Джозефин. – Это как будто… как будто я тянусь, тянусь, тянусь… и не могу дотянуться.
– И так каждый раз?
«Почти каждый», – должна была бы ответить она, но вместо этого заявила:
– Не думаю, что это подходящая тема для беседы. В конце концов мы же договорились: ни пришлого, ни будущего, только наслаждение настоящим. – Помолчала и продолжила: – Или ты вроде психоаналитика, хочешь нырнуть в глубины моего подсознания и найти там истину?
– Нет, – с неожиданной суровостью ответил Дуглас – Дуг для близких. – Я не психоаналитик, а мужчина, который не сумел удовлетворить тебя. Но, думаю, могу кое-что сделать, чтобы смягчить твое разочарование.
Он притянул ее к себе и закрыл ей рот губами, чтобы подавить возможные протесты. Но Джозефин была далека от мыслей о сопротивлении.
Его руки медленно, чувственно путешествовали по ее телу, возбуждая, пробуждая все чувства, обостряя восприятие… И вскоре она уже дрожала и стонала, а его губы следовали за танцующими любовное танго пальцами.
Дуглас целовал ее груди, лизал розовые соски, пока они не затвердели. И Джозефин закрыла глаза и вздыхала, не ощущая и не воспринимая ничего, кроме потрясающего, пронзительного восторга.
А когда он поднял голову, смогла только прошептать:
– О, не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.
– Я только начал, – с еле слышной улыбкой в голосе прошептал он в ответ.
И его губы последовали дальше, вниз по ее стройному телу на плоскую равнину живота. А руки… руки уже ласкали бедра, и тело Джозефин расслабилось в ожидании того прикосновения, о котором так мечтало, но которое Дуглас, казалось, не собирался предложить ему.
– О, пожалуйста, пожалуйста, – пролепетала она каким-то чужим голосом и вдруг… Вдруг попыталась оттолкнуть его, шокированная и испуганная сверхинтимной лаской.
Но он схватил ее за запястья и не отпускал, не давал освободиться. Язык его превратился в пламя, одновременно ласковое и обжигающее самую сердцевину ее женского существа. Дуглас, не останавливаясь, подводил ее все ближе и ближе к краю, за которым нет возврата.
Джозефин задыхалась и издавала горлом странные, похожие на кошачье мяуканье звуки, непрестанно мотая головой из стороны в сторону. Перед глазами плясали золотые искры, кровь текла по венам с утроенной, удесятеренной силой…