— Да, — ответил Лекс.
— Саша, можно я немного поговорю с твоей девушкой. О Максиме, — слез словно и не было. Старушка подобралась и стала сразу моложе лет на пять — семь.
— Конечно, — мужчина уставился на меня, и я нехотя улыбнулась. И почему каждая цыганка так и норовит со мной поговорить? — Галина Николаевна, только недолго. Скоро конец прощания. А я хотел бы дать Алисе шанс поблагодарить Максима. Хотя бы посмертно.
Она кивнула, цапнула меня за руку и потащила подальше от всех людей в угол, почти не освещаемый свечами и падающим из окон светом. В маленьком закоулке царил полумрак.
— Вижу не зря мой сын пожертвовал собой ради тебя. Ты очень умная, смелая и расчетливая для своего возраста. Но при этом преданная и влюбленная. В тебе прекрасно сочетается то, что в остальных не может ужиться вместе. Ты можешь казаться холодной, как айсберг, но твоя стихия огонь. И поэтому ты балансируешь на грани. Всегда. Между разумом и безумством, между любовью и ненавистью, между счастьем и отчаянием, между жизнью и смертью. Если ты не найдешь выход, если ты не сможешь преодолеть себя, то замужество обернется горем, счастье — бедой, муж — извергом.
Меня словно молния поразила. Да что они все зациклили, то мама, то Елизавета Андреевна, то сейчас вот мать Максима.
— Спасибо за предупреждение, — поблагодарила я женщину. — Но я сама выберу свой путь. Это МОЯ жизнь.
— Не ошибись, девочка. От твоего выбора зависят жизни.
— Алиса, — сзади раздался голос Лекса, избавив меня от щекотливой ситуации, — там скоро закончится прощание. Пойдем.
Лежащие в гробах муж с женой казались просто спящими. Чуть бледноватыми и только. Подойдя поближе, я с ужасом поняла какой они были красивой парой. Брюнет и эффектная тоненькая блондинка. Макс, как и при жизни, сейчас лежал в дорогом черном кашемировом костюме, Аня была одета в бежевое платье с короткими рукавами. Единственное, что напоминало о похоронах это белые церковные покрывала и со специальной полосочкой на лбу из бумаги, туда, куда надо было поцеловать.
— А зачем очки? — я обернулась к Лексу, кивая на черный аксессуар, надетый на Максиме.
— Гримеры решили, что так будет лучше, там, на глазах, вата положена, поэтому пришлось надеть очки, — шепотом объяснил мне жених.
— Понятно, — кивнула я.
Очередь постепенно приближалась. Кто-то просто клал цветы в гроб, говоря несколько слов, кто-то стоял по две-три минуты в чем-то объясняясь или просто прося за что-то прощения. В основном это были взрослые мужчины, но я заметила и двух женщин с маленькими детьми на руках, которые пришли попрощаться с Аней. Они минут пять стояли у гроба, держа за руку покойницу, и что-то сквозь слезы говорили ей. Одна то и дело вытирала свободной рукой катящиеся по щекам соленые капли. Потом они поцеловали Анюту в лоб и быстро затерялись в толпе.