— Красава пришла, — маленькие заплывшие глазки мужика остановились на моей груди, потом проследовали ниже, оглядывая всю фигуру. Я вспыхнула.
— Вон отсюда, — сказала я на тон выше, указывая пальцем на дверь. Никто не шелохнулся, лишь второй бомж налил себе остатки водки в стакан. Жидкость противно забулькала.
— А чего это мы должны уходить? — поднял на меня глаза третий.
Мужчина отличался маленьким ростом, синяком под глазом глубокого фиолетового цвета и длинными до плеч блондинистыми густыми волосами, висящими напододобие сосулек. Одет он блыл в синюю курточку, на которую накинул откуда-то сворованный оранжевый дворницкий жилет и чёрные треники. На ногах у пьяницы красовались валенки. Что интересно жидкие бородёнки, которые были у первых двух, здесь же почили смертью храбрых. Лицо было идеально выбрито. Я даже не заметила щетины.
— Во! Правильно Люська балакает. Мы мож День Рождения справляем! — я аж подавилась. Третий мужик оказался женщиной! А хотя фиг их разберёт этих бомжей — что у них там под душегрейками.
— Вон отсюда, ещё раз говорю! Здесь вообще-то не праздник, а похороны! — я стралась не кричать, но всё равно с каждым новым словом мой голос набирал высоту.
— Не, ну девка совсем зарвалась! — один из бомжей встал, покачиваясь, и протянул ко мне свою лапу.
Я не будь дурой треснула его конечность. Злость кипела, казалось атмосфера раскалилась до температуры плавления стали. Бомж начал надвигаться на меня всей своей дурно пахнущей тушей. Я сглотнула, пытаясь подавить неоткуда взявшийся страх и тошноту. Дверь в кухню закрылась с тихим хлопком. К ней привалился первый мужик. Единственный выход оказался блокирован.
— Алиса, — раздался мамин окрик в коридоре.
— Мама, — пропищала я, но потная ладонь зажала мне рот.
Я взглянула в глаза бродяги. Сейчас все бомжи находились в той кондиции, когда уже настолько всё по… что мозги отключаются напрочь. Ну, зачем я сюда попёрлась. Холодная ярость уступала под напором страха… В стальных пьяных глазах я видела похоть и жестокость. Воздух застрял в лёгких. Животный ужас склизкими лапками сжал сердце.
— Ну, чё, красава, — бомж грязными руками облапал мою грудь. Я закрыла глаза, в их уголках начали скапливаться слёзы. Руки пошли дальше. — Как там у вас говорится… потусуемся?
Всё, я пропала. В памяти вспыхнула картинка прижимающего меня Лекса и вот одна за одной солёные капельки начали чертить мокрые дорожки на моих щеках. ЛЕКС! Мозг разрывался от мысленного крика.
— Отпустил девушку, быстро! — тихий, спокойный и до боли знакомый голос.