Он покачал головой.
– Если бы он виделся с тобой все это время, сцена была бы совсем иного рода. Ники не умеет притворяться. Когда он видит то, что хочет, то тут же и бросается, чтобы заполучить желаемое.
Ей должно было стать легче – по крайней мере он не думает, что она что-то делает за его спиной, – но не стало. Аманда не могла понять, почему.
– Могу я войти?
– Где Ники?
– Я попросил одну из наших ассистенток занять его чем-нибудь на какое-то время, пока мы поговорим.
Она неохотно отошла от двери.
– Представления не имею, о чем мы, по-твоему, можем поговорить.
Он бросил на нее косой взгляд.
– Вот как?
Аманда пристроилась на краешке кресла – и пожалела об этом, поскольку Чейз садиться не стал. Он и на месте не остался, а принялся метаться по комнате, как пантера в клетке.
– Может, хватит? – не выдержав, спросила она. – Ты не должен опасаться меня, Чейз. Ведь я даже сегодня могла бы сказать Ники, что ты солгал ему…
Он резко обернулся и уставился на нее.
– То есть?
– Но ведь ты солгал, когда сказал ему, что я слишком занята, причем с таким видом, будто я не хочу его видеть.
– Черт возьми, Аманда…
Не желая останавливаться, она поспешно продолжала:
– Но я бы никогда не подставила тебе такую подножку. Я никогда ничего не сделаю, чтобы разрушить его уважение к тебе.
Он смотрел на нее с минуту, не говоря ни слова. Она никак не могла расшифровать выражение его глаз – не сомнение, но и не сарказм. Больше всего похоже на недоумение. Аманда занервничала. Он явно гадает, с чего бы это ей уступать ему дорогу и сохранять хорошее мнение о нем Ники. Гадает – и близок к неправильному выводу.
Она вскочила с кресла.
– Такое решение я приняла не ради тебя, Чейз, а ради Ники. Если бы я предприняла что-то против тебя, то лишь навредила бы Ники, сделала бы его еще несчастнее.
– А он, Господь не даст соврать, и так совершенно несчастен.
Аманда закусила губу.
– Да, знаю. И мне так жаль. – Ее голос был почти неслышен. – Я не собиралась заставлять его полюбить меня.
Чейз посмотрел на нее так, словно у него возникли сомнения.
– Итак, что же ты намерена делать?
В прозвучавшем вызове сомневаться не приходилось, и Аманда в ответ вздернула подбородок.
– Я вообще не вижу, что бы я могла сделать. Я отдала его, давно отдала, и хочешь верь, хочешь нет, но свои обещания исполняю. Даже если бы я могла оспорить усыновление, то не стала бы этого делать. Ники тогда расстроился бы еще больше.
Она убеждала не только его, но и себя, стараясь доказать себе, что предусмотрела любую возможность и что она действительно больше ничего не может сделать.