Женщина, кажется, успокоилась.
— А вы ныряльщик, да?
На веках, когда она прикрывала глаза, распахивала лиловые крылья голографическая бабочка. Я никогда особо не любил бабочек, поэтому старался на нее не смотреть.
— Да. Бывший.
— Надолго к нам?
— Еще не знаю. Как получится.
Собака у нее на руках часто-часто задышала, вывалив язычок. Только поэтому да еще по чуть заметной вибрации, волной пробежавшей вдоль позвоночника, я понял, что мы летим. Никакой перегрузки, ничего… С тех пор как я был здесь в последний раз, технологии здорово продвинулись.
Свет замерцал и стал черным. Глупое словосочетание — черный свет, но я всегда именно так его и ощущал. Внутри этой черноты парили ряды светящихся коконов — каждый пассажир распространял вокруг себя слабые поля. Впереди раскрылся гигантский лиловый цветок с черной сердцевиной, и в нее, в эту сердцевину, нацелился нос корабля.
Они протянули червоточину даже здесь, на внутренней трассе, между Землей и Луной… Просто так, для туристов!
Я взглянул на соседку: светящийся птичий скелетик, окруженный топорщащимся пухом собственных биологических полей, собака у нее на руках — скелетик поменьше, в том месте, где силовые поля двух организмов соприкасались, пух, казалось, примялся. Корабль вынырнул уже на околоземной орбите; я моргнул, приводя зрение, а с ним и окружающий мир в норму. Соседка деловито разглядывала себя в корректирующем зеркальце, легко прикасаясь к отражению то там, то тут. Потом вновь обернулась ко мне:
— Что вы делаете сегодня вечером?
В этот миг раздалось дружное «ах!» — стенки стали прозрачными, в панорамных квазиокнах я увидел Землю, вернее, Северное ее полушарие, бугрившееся морщинистой водной поверхностью. Города светились, как груды рассыпанных углей… Странное сравнение, я никогда не видел рассыпанных углей. Должно быть, читал когда-то.
Аргус пошевелился рядом с моей ногой.
— Да? — переспросил я — помнил, что она спросила меня о чем-то, но не помнил о чем.
— Что вы делаете сегодня вечером? — повторила она с еле заметным оттенком раздражения в голосе.
Она, видимо, была в свободном полете — из тех, кто все время гонится за новыми ощущениями… Вряд ли ее интересовали мои скромные сбережения. Скорее, окружающий ныряльщиков романтический ореол.
— Меня ждет невеста, — сказал я.
* * *
Вокзальный терминал был огромен; в первый момент я растерялся. Аргус по-прежнему жался к моей ноге. Ему было неуютно. Я подумал, может, на самом деле это мне неуютно, а он чувствует…
Вокруг деловито сновали люди, сотни людей… Я забыл, что их может быть так много. Крикливые. Ярко одетые. И все — без биозащиты.