Прошло страшно много времени. А может и не так много.
Молчал бесчувственный кафель пола. Молчали стены. Молчала вселенная.
Аниска очнулась. Кафель холодил щеку. С кисти руки капала кровь, смешиваясь на полу со слезами.
…Я жива и надо жить. Да. Жить…Как-то надо жить. Сегодня. Завтра. Послезавтра…Она сильная и должна жить…
Опираясь на стенки туалета Аниска поднялась и пошатываясь вышла к умывальнику. Смыла кровь, долго держала голову под холодным краном, наспех вытерлась и подсушила волосы, замотала салфеткой кисть, подкрасилась и вышла к людям, обратно в мир.
Дильбар ждала ее за столиком. Мудрая подруга все видела и все понимала.
Она внимательно положила свою руку на руку Аниски, слегка сжала ее и сказала по-татарски одно слово.
— Кысмет. (тюрк. — судьба, везенье, шанс, удача и др.)
Аниска знала его. Но только сейчас впервые задумалась над той вселенской емкостью, которой оно обладает.
Кысмет.
Да. Надо жить дальше. Такой у тебя кысмет.
Кысмет…
* * * * *
Когда Аниска вернулась домой ее залихорадило, поднялась высокая температура. Истерзанная зубами рука опухла. Аниска слегла.
Болела она долго и тяжело, почти две недели.
Как-то позвонила Тамара Борисовна. Она просила у Аниски прощенья, всхлипывала и плакала. Аниска вдруг почувствовала стыд перед этой измученной женщиной. "Да ты лучше посмотри на себя, стерва! — думала девушка. Как ты можешь обижаться на несчастного человека, который родил детей, растил их, воспитывал и хочет им счастья? Неужели ты, сука, стоишь больше, чем она? Ты захотела ребенка, затем убила его и скачешь с хуя на хуй! Вспомни, что ты вытворяла в ту ночь, а потом уже суди других!" От этих мыслей, пришедших в голову внезапно, Аниске стало больно и ужасно себя жалко. И она тоже расплакалась в трубку. С Тамарой Борисовной проговорили почти час и расстались успокоенные и просветленные печалью, договорившись встретиться снова, вдвоем, по-женски.
Звонил и извинялся Павел Игнатьевич. "Знаешь, Аниска, это ведь моя вина — я никогда не давал Миньке быть до конца самостоятельным. Хотелось, чтобы он всегда меня слушал, уважал. Ну а оно вот как вышло… Надо было Миньке крепче за тебя стоять, да не сообразил пацан. Я во всем виноват…".
Звонил Минька. Много раз. Аниска не хотела с ним разговаривать и бросала трубку.
Тогда он опять приехал с букетом цветов. Просил прощенья. Вымаливал еще один шанс. Говорил о своей любви.
Аниска лежала на постели слабая, измученная. Минька сидел на полу у кровати. Даже Пуська его не трогал — сменил гнев на милость.
Через несколько дней температура спала. Заехал Минька с корзиной сочных абхазских персиков. Долго и оживленно болтал какую-то чепуху и смотрел на Аниску.