— Прошу вас, — я прерываю его жестом, — я знаю, как выглядят липы. Но ведь здесь их сотни. Какую именно нам следует искать, месье?
— О! — Челюсть Папаши стремительно падает, потом опять захлопывается. — Странный вопрос! Разумеется, ту, которая помечена крестом.
Теперь мы движемся медленно сужающимися кругами. Папаша Время с фонарем — впереди, вспугивает ярким светом мелкую живность с деревьев. Впервые с начала прогулки я обращаю внимание на холод. Свистит пронизывающий восточный ветер. Наконец одним особенно сильным порывом у Папаши выбивает из руки фонарь. Светильник гаснет, тени растворяются… и с неба потоком льется лунный свет.
Полнолуние. Я и это заметил только сейчас.
Папаша Время извлекает из кармана серные спички и зажигает одну о ближайшее дерево. Я инстинктивно осматриваюсь, ищу взглядом Шарля… и обнаруживаю его в десяти метрах от себя, возле липы. Он медленно обводит пальцем большой вытянутый крест.
Давнишняя рана от ножа, вырезавшего этот знак, покрыта столькими слоями древесной «кожи», что я мог бы сотню раз пройти мимо и не заметить ничего необычного. Но знак там.
Сморщенный рот Папаши расцветает желтозубой улыбкой.
— Вы сделали это! — восклицает он. — Теперь смотрим на небо. Надо найти Юпитер. Ага, вот он! Теперь идем… на север…
Он делает шаг, другой, третий. Носком ботинка рисует на земле круг.
— Начнем? — спрашивает он.
— Начнем что, месье?
— Копать!
Я скидываю сюртук. Хватаю лопату и с размаху опускаю. Почва, еще не оттаявшая после долгой зимы, отвечает печальным звоном.
— Насколько глубоко копать?
— О, метра на полтора, не больше, — успокаивающе сообщает Папаша Время. — Но не тратьте время зря, мой мальчик. Здесь прохладно.
После первого удара лопатой отколупывается лишь пара щепоток земли. Проходит несколько минут, прежде чем удается снять верхний слой почвы. Дальше грунт становится более рыхлым, но длится это недолго — до того момента, как я натыкаюсь на пласт глины.
С меня начинает ручьем лить пот, я прерывисто дышу. Сквозь собственное тяжелое дыхание я слышу:
— Эктор, можно, я попробую?
Если бы этот вопрос задал кто-то другой, я бы сразу ответил утвердительно. Отчего же сейчас я колеблюсь?
— Пожалуйста, — настаивает Шарль. — Такие вещи у меня хорошо получаются.
Он творит истинные чудеса. Прилагая в два раза меньше усилий, чем я, он работает в три раза быстрее. Время от времени прерывается, чтобы отбросить с лица локон, но по большей части копает с целеустремленностью, перед которой земле не устоять.
Я ошарашено слежу за тем, как мимо, свистя, пролетают комья земли. В конце концов, остановиться его заставляет — слышите? — приглушенный звук удара о что-то твердое…