Он витает в облаках еще некоторое время, после чего направляется к двери.
— Куда вы? — любопытствую я.
— Праздновать, дурачище вы этакий. Веселиться. Так уж случилось, что у меня дома сейчас чудная молодая кобылка. Ждет, не дождется, когда на ней покатаются. О, у нее такое поле клевера, вы не представляете…
— Я тоже люблю лошадей, — вставляет Шарль.
— Ну да, — после паузы соглашается Видок. — Отличные животные. Надеюсь, маркиз угостит вас обедом и вином. Самое меньшее, что он может сделать. И не уходите из особняка сами. Отправьте за жандармами, в двух кварталах отсюда есть участок. Если понадобится, сошлитесь на меня. И встретимся в особняке Видока, договорились? Сегодня вечером обязательно надо поднять бокалы за нашу победу.
— Есть ли у вас шампанское? — С надеждой в голосе спрашивает Шарль.
— Едят ли мухи дерьмо? — с этими словами он распахивает дверь.
Как всегда, он забирает с собой изрядную долю кислорода, бывшего до той поры в комнате. Воздух становится ощутимо более разреженным, и сама комната словно ужимается, когда Шарль едва слышно произносит:
— Я не готов.
— Я знаю.
Он падает на канапе. Обхватывает голову руками.
— Мне кажется, я никогда не буду готов.
— Наверное, все короли так думают поначалу. А потом постепенно привыкают, начинают ориентироваться.
Он весь сжимается.
— Мне иногда хочется…
— Чего?
— Я представляю себе, как было бы хорошо, если бы вы оставили меня в Сен-Клу.
Будь у меня в распоряжении больше времени, я мог бы рассечь ту болезненную связку, которая внезапно сжала мне грудь. Мог бы даже задаться вопросом, не прав ли он? Но в следующую секунду массивные двери распахиваются и в комнату врываются четыре жандарма.
«Должно быть, произошла ошибка, — хочу сказать я. — Я за вами еще не посылал».
— Именем его величества Людовика Восемнадцатого мы уполномочены арестовать вас, Шарль Рапскеллер…
Ошеломленный, Шарль встает с канапе.
— … на основании обвинения в заговоре с целью покушения на жизнь нашего любимого монарха…
— Любимого кого? — шепчет он.
— …и вас, Эктор Карпантье, как соучастника вышеупомянутого деяния.
Выдает их в первую очередь то, что они говорят с запинками. И мундиры на них сидят примерно так же, как на мне костюм Видока. Месье может нарядить своих лакеев в любые одежды, но галерную вонь этим не отобьешь.
— Как вы смеете? — доносится у меня из-за спины голос государства. — Немедленно покиньте помещение!
Одного удара дубинкой хватает, чтобы заставить маркиза умолкнуть. Как я ни сопротивляюсь, меня тоже — сначала одну руку, потом другую — пригвождают к полу. Краем глаза я вижу, как один из бандитов сапогом бьет Шарля в висок. Тот падает. На моем горле смыкается рука…