– У вас опять нет посетителей, – сказала Мария.
– Среда – пустой день, в том смысле, что наш, санитарный. Вы к профессору Шмидту?
Мария кивнула.
– Одну минуту. Хотя пойдемте, он помнит о вас, – равнодушно сказала распорядительница, подавляя зевок. Видно, она провела бурную ночь…
И Марии вдруг захотелось сказать ей какую-нибудь гадость.
– Вам очень идет парик, мадемуазель.
– Что?! – Распорядительница покраснела. – Что-нибудь не так?
– На левом виске сбился, а так – очень мило.
– Спасибо, – пробормотала распорядительница и постучала в дверь профессорского кабинета.
Похожий на высохший стручок, крохотный профессор Шмидт был немногословен. После осмотра он долго мыл руки, тщательно вытирал их полотенцем, снял и протер тем же полотенцем очки, пожевал тонкими бескровными губами и тихо, будто превозмогая себя, вымолвил:
– Graviditas spurio >[7]. Эт-то…
– Не надо переводить, – прервала его Мария. – Но как же так?!
– Увы, так бывает, мадам. Так бывает, когда слишком боятся родить ребенка или слишком хотят… Это тоже вариант.
– А что мне теперь делать?!
– Ничего. Теперь, когда вы знаете, все пройдет само собой. Это не столько физиологическое, сколько психическое состояние внушения. Я могу рассказать механизм подробнее, если…
– Не надо! – прервала его Мария. – Прощайте, – и она вышла из кабинета. – Нюся, заплати по счету, я подожду на улице.
– Маня, шо таке, ты вся черна! – стремительно подойдя к стоявшей возле автомобиля Марии, сказала тетя Нюся.
– У меня не будет ребенка. Беременность ложная. Поехали.
– Та, Маня! Може, вин ошибся.
– Такие, как Шмидт, не ошибаются. Поехали.
Тетя Нюся молча вела машину. Она боялась взглянуть на Марию, боялась произнести хоть слово.
– Поезжай, заправь и вымой машину, она хорошо мне послужила, – велела Мария, когда они подъехали к дому.
– Тай може завтра?
– Нет, сейчас, – жестко сказала Мария, выходя из машины, – будь здорова!
– Добре. – Тетя Нюся растерянно пожала плечами и поехала на бензозаправку, которая была довольно далеко.
Мария отметила, что ни Фунтика, ни Аннет нет в доме. Значит, они на прогулке.
Ложная беременность. Ложная жизнь. Все ложное, даже парик на голове распорядительницы… Это было нестерпимо.
Не снимая пальто, Мария прошла в свой домашний кабинет. Села за письменный стол и просидела в оцепенении минут тридцать, ни о чем не думая, ничего не вспоминая, а только прислушиваясь, как ширится в груди сосущая пустота. Пустота, замещающая ее живую душу. Совсем не больно, но как-то так жутко, что остается только одно желание: избавиться от этой нарастающей пустоты немедленно, любой ценой и чем скорее, тем лучше. Мария открыла сейф, вынула оттуда револьвер, откинула барабан – одного патрона не доставало. Она не собиралась играть в русскую рулетку. Достала с полки сейфа пачку патронов и дослала недостающий патрон. Револьвер был тяжеленький. Давно не нянчила она его в руках. Этот револьвер подарил ей когда-то, после нападения на нее туарегов, генерал Шарль. «Надо брать чуть левее и выше», – вспомнила она слова генерала о том, как лучше пристрелять револьвер. Сегодня ей этот совет ни к чему. Из окна кабинета не было видно мост Александра III, которым они любовались с Павлом. А ей так захотелось взглянуть напоследок на русский мост, поэтому она прошла в спальню. Лежавшая в коридоре мягкая ковровая дорожка заглушила ее шаги.