– Ты же здесь, а значит, все прошло без осложнений, – констатировала я, наблюдая за уверенными движениями Петера, вводившего в вену Михара стимулятор номер два.
– Ну, это не совсем так, – раздался от двери злорадный голос. – Я как чувствовал, специально решил ночевать на втором этаже. А ну, ручки медленно вверх, и без глупостей.
Курт?!!
Он, кто же еще. Стоит у двери с автоматом наперевес и мстительно ухмыляется.
– Я же говорил МакКормику, что ты хитрая изворотливая сука, а он не верил, – белесая дылда перехватила автомат поудобнее. – Охрану усилили только возле комнаты девчонки, решили, что ты и этот слюнтяй рыпаться не будете. А он у нас не слюнтяй, он у нас герой, да, Петер? Отец будет гордиться твоими подвигами!
– Заткнись, задница Менгеле, – брезгливо поморщился рыжий. – Ты что возле лабораторий делал, смазку получше искал?
– Еще одно слово, – прошипел Курт, – и я отстрелю тебе яйца.
– Не отстрелишь, зачем тебе конкуренты в постели.
– Заткнись! – Автомат в руках белобрысого судорожно дернулся, пули с визгом заметались по камере, рикошетя от стен.
Петер опрокинул меня на пол и навалился сверху, закрывая от смертоносных ос.
– Бог мой, как трогательно! – хмыкнул Курт. – Похоже, наш мальчик влюбился в русскую бабу, вон жизнью готов пожертвовать ради нее. Да я и не собирался никого убивать, так, пугнул только. Все, хватит валяться, медленно встали, подняли руки и по одному – к двери. И без резких движений – в следующий раз получите пулю в ногу. Ну, я кому…
Он вдруг резко замолчал. Я осторожно выглянула из-за плеча помогавшего мне встать Петера, опасаясь получить обещанную пулю, и во второй раз за последний час захихикала. А чего они! То деревенский засов на дверь вешают, то в «Замри!» играют, да еще и застывают в совершенно кретинских позах.
Курт стоял на одной ноге, вторая была поднята для шага. Глаза выпучены, рот растянулся, словно у веселой лягушки, побелевшие от напряжения пальцы вцепились в автомат, видно было, что белобрысый пытается нажать на курок и не может. По вискам стекали капли пота, физиономия багровела все сильнее, цветовой гаммой Курт напоминал теперь польский флаг, красное с белым. Воздух вырывался из груди со свистом, видимо, из-за стиснутых зубов.
А с пола медленно поднимался Михар, не сводя с врага напряженного взгляда.
Петер не стал дожидаться конца противоборства, прекратив его вполне традиционным способом. Свидание рукоятки пистолета с виском бывшего соратника закончилось ожидаемо – Курт икнул, закатил глаза и грузно обвалился на пол.
Рыжий наклонился над ним, пошарил в карманах, вытащил наручники и сцепил ими руку и ногу Курта.