Колесо сансары крутилось, как огромная карусель, пронося перед глазами Есаула странные образы — бывшие перевоплощения Президента Парфирия.
И вот Есаул прыгнул на карусель, и его понесло в иное пространство и время.
Он снова висел под сосновой балкой во дворе афганского кишлака, подвешенный на жесткой веревке. В гончарной стене голубел изразец. За стеной раздавался перезвон колокольчиков — в кишлак входил караван, над изгородью плыли губастые верблюжьи головы. Его голое тело пузырилось, обожженное солнцем. На ребре, как от удара копья, кровенела рана, которую сосали мухи. Под голыми ступнями темнела высыхающая лужа мочи.* Голова гудела от ушибов, от солнечного перегрева, от безумных мыслей. Сквозь слезы, колючее, проникавшее под ресницы солнце, из пыльного света и горячечного бреда возникало видение — ангел великанских размеров. Его сияющие, выточенные из драгоценного камня ноги. Пылающее, цвета пурпура покрывало. Уходящая в раскаленную высь голова, в которой нестерпимо сверкали глаза, шевелились громогласные губы. Ангел воздел могучую руку, наставил на него указующий перст. В гуле небес звучало вещее предсказание: «Это ты!», и у Есаула закладывало уши от слов, подобных извер-женью вулкана.
— Ты думаешь, мне легко далось это решение? — Президент Парфирий покинул кресло и ходил по кабинету, вернув Есаула из галлюциногенного мира. — Я провел в раздумьях не одну бессонную ночь. Пытался попасть на Афон, спросить совета у афонских старцев, но разыгралась буря и не пустила меня на остров. Хотел испросить благословения у святого старца, отца Николая Гурьянова, что жил на псковском острове Залит, но и там, когда я поплыл на катере, случился непроглядный туман, и остров скрылся из глаз. Я понял, что надо смириться. Мы с тобой делали, что могли, но нельзя победить фатум истории. Русское царство пало теперь раз и навсегда. Мы переносим свою историю на небо, где жизнью вечной живут наши праведники, полководцы, великие духовидцы и созидатели. Там продолжится небесная история России, а здесь, на земле, будет конец и распад. Нельзя связывать себя с распадом и разложением.
Президент Парфирий энергично ходил, изображая трагическое волнение. Есаул чувствовал его лицедейство. Было странно, что он не замечает стоящего у камина Сталина.
— Ты позвал нас для великого дела, — глухо произнес Есаул, с трудом возвращаясь из мира галлюцинаций. — Мы, твои соратники, пришли в Кремль' не за деньгами, не ради акций «Газпрома» или доли в «Сибнефти». Мы пришли ради русской идеи, как мы ее понимали и как ты ее нам изложил. Теперь ты нас предал. Думаешь, мы с этим смиримся?