Малютка от отвращения сжал свои непомерные бицепсы, отчего английский костюм затрещал по швам.
— И наконец, спикер Думы Грязнов. При нем Дума превратилась в одну огромную липкую взятку, которую дают за любой принимаемый закон. За принятие таких шедевров, как «автогражданка» или лесной и водный кодексы, он имеет три процента от барыша страховых компаний, два процента от «лесной мафии» и скупщиков подмосковных водоемов. Сейчас в Думе рассматривается закон о приватизации Байкала, храма Покрова на Нерли и монумента «Родина-мать» на Мамаевом кургане. Он получит за протаскивание этих законов сорок миллионов долларов…
Малютка хохотнул, крутанув головой, отчего жилистая набрякшая шея громко хрустнула могучими хрящами.
Есаул погружался в медитативную прострацию, свертывая окружавшие его лепестки света. Сворачивал их в плотный бутон, погружал живую пульсирующую почку в свое потаенное око. Оно мягко перевернулось в лобной орбите, обратилось к сердцевине его сознания, в котором расцветал потаенный цветок сновидений. Куприянов утратил своей облик, стал раздваиваться, отекал, будто восковая фигура. Превратился в розовый эмбрион — лобастое личико, курносый носик, плотные губки, поджатые к подбородку кривые ножки, на которых виднелись крохотные пальчики с ноготками. Эмбрион обладал портретным сходством со взрослой особью. Из выпуклого живота струилась пуповина, как трубка стеклодува, на конце которой возникал прообраз будущего Куприянова. Эмбрион видоизменялся, проходя в обратном порядке стадии развития. Становился похожим на сморщенную обезьянку с загнутым хвостом. На общипанного птенца с зачатками крыльев и перепончатыми лапками. На рыбу с ядрышками выпученных глаз, костлявым носом и плавниками. Все они странным образом сохраняли сходство с будущим Куприяновым. Развитие вспять привело к лягушонку со смешными тонкопалыми лапками и пятнистой шкуркой. К голубоватой медузе с колеблемой бахромой. К пучку зеленовато-синих водорослей, обитавших в первичном океане. И все они несли в себе отпечаток будущего Куприянова, будто природа имела изначальный эскиз, по которому творила предполагаемый образ, наполняя его рассолом, сгустками молекул, слизью, цветными растворами, приближаясь к идеалу путем непрерывного совершенствования. Наконец, перед внутренним оком Есаула предстал огромный сперматозоид — наполненный водянистым студнем пузырь, от которого ответвлялся чуткий отросток. В глубине пузыря туманилось нечто, отдаленно напоминавшее Куприянова — та же барственная осанка, надменная стать, манера доброжелательно и вальяжно взирать. Оставалось облачить сперматозоид в дорогой английский костюм и поместить на предвыборном плакате.