После хрущевских разоблачений «культа личности», которые, как мы знаем, длились недолго и разоблачили немногих и не сильно, никто, кроме достаточно узкого круга посвященных или недостаточно широкого круга оставшихся в живых жертв террора, о его подлинных масштабах не знал. В лучшем случае люди догадывались или строили предположения. Солженицын тогда еще писал свой «Архипелаг», образовывались группы и группки самиздатчиков — «антисоветчиков» — слова «диссидент», «правозащитник» не были известны.
Но задания на слежку за «антисоветчиками» поступали все чаще и чаще.
Недалеко от квартиры одного из них — Петра Якира, сына известного военачальника, павшего жертвой сталинской чистки в армии, «наружка» была вынуждена даже организовать временную базу для укрытия машин и людей — так много на этой квартире в районе Автозаводской площади собиралось единомышленников и иностранных корреспондентов. Наша бригада тоже как-то «притащила» туда то ли журналиста, то ли дипломата, сейчас трудно вспомнить. Я не мог и предполагать, что через несколько лет меня, сотрудника 5-го Управления, используют в одной из комбинаций против Якира…
Что сказать о наших политических взглядах и воззрениях того времени? Говоря «наших», я не имею в виду широкие круги сыска: речь идет о небольшой группе друзей и приятелей, в основном молодежи. Вообще, именно служба в КГБ почти с самого начала сузила круг моих привязанностей: делиться тем, что было на душе, не говоря уж о профессиональных темах, можно было только с немногими. А ведь в первые годы службы мы все были весельчаками, любителями вышутить друг друга, передразнить начальство. Мы менялись у себя на глазах с устрашающей быстротой.
…Одной из наших бригад пришлось «работать» за покойным генералом Григоренко. Не знаю почему, то ли случайно, то ли у начальства был какой-то нюх, но подобной «чести» никогда не удостаивалась ни наша опергруппа, ни кто-либо из моих близких приятелей или друзей по «наружке» — может быть, нас считали, и не без основания, специалистами по слежке за иностранцами.
Как рассказывали потом, Григоренко был быстр, наблюдателен, и в один далеко не прекрасный для сыщиков день подошел к ним и сказал:
— Вам не стыдно таскаться за мной, стариком?
Пассаж! Объяснительные записки и рапорты! «Пострадавшие» на следующий день ухитрились не только здорово выпить на посту, но и попасться после этого на глаза начальству! Разгром! Одна за другой головы сыщиков летели в пыль под свист руководящего меча с известной эмблемы чекистов. Никакой щит с той же эмблемы помочь не мог — выговоры и порицания, партийные «клизмы» и разборы на оперативных совещаниях обрушивались, как град из кирпичей…