А у меня пошла одна «зацепка» за другой. Источники сообщали, что молодая австрийка Лиза У., слушательница «моих» курсов, высказывается на занятиях порезче уехавшего в Италию Санто, поддерживает активные связи с художниками-абстракционистами. Много времени Лиза проводила и с еврейской молодежью, причем, как говорили, довольно целенаправленно. Словом, оснований уделить ей достаточное внимание было «более чем». Я всерьез занялся ею, и результаты последовали довольно быстро. Лиза не просто была знакома с рядом художников «нетрадиционных направлений», но и собирала их картины для вывоза за рубеж и организации там «тенденциозных», как мы их называли, выставок, которые считались «идеологически ущербными». Перед одной из таких поездок предупрежденные нами таможенники изъяли у нее целую папку рисунков и картин, что было соответствующим образом задокументировано. Удалось выяснить, что в организации таких выставок принимал активное участие некто Погрибный — НТСовский деятель, проживавший в то время в Австрии. «Бедная Лиза» постепенно вырастала в идеологического противника первой величины. Я, как паук, раскинувший паутину, опутал ее густой сетью своих помощников, подслушивающих, подглядывающих.
Вскоре выяснилось, что, встречаясь с молодежью, Лиза немало времени тратила на беседы о перспективах выезда в Израиль, с художниками тоже велись разговоры об эмиграции. Между прочим, о прогулках с Лизой по Москве вспоминает в своем матерщинном романе известный писатель Эдуард Лимонов. Интересно, о чем она говорила с ним?
К этому времени я, не удовлетворенный изучением своих подопечных «бесконтактно», разработал себе скромненькую «крышу» и получил разрешение руководства на личное знакомство со слушателями курсов. Особенно доверительных отношений установить не было возможности, но я «мелькал» на ССОДовских мероприятиях, ходил, как «активист» ССОДа на экскурсии, ездил по стране — словом, присматривался к своей клиентуре. Присматривались, наверное, и ко мне.
Продолжалась работа и по линии культурно-общественного обмена ССОД, Комитета защиты мира, Комитета советских женщин. Приезжали делегации из-за рубежа, которые обеспечивались «оперативным вниманием», формировались делегации для зарубежных поездок из «представителей советской общественности».
Помимо перечисленных возможностей, в этих ведомствах я всегда мог рассчитывать и на помощь работавших там «под крышей» офицеров разведки — сейчас говорится много глупостей о их многочисленности (один популярный ТВ— обозреватель в разгар охоты на чекистов брякнул, что треть журналистов телевидения — сотрудники КГБ), но в каждом из известных мне учреждений, официально считавшемся «общественной организацией», было по нескольку таких людей. Надо сказать, что мне повезло — часто между «подкрышниками» (сотрудниками действующего резерва КГБ) и кураторами из контрразведки отношения не складывались то из-за оперативной конкуренции, то по личным мотивам. С моими же «подкрышниками» я жил всегда душа в душу, и мы с удовольствием помогали друг другу. Почти все они были опытными людьми (некоторые — просто корифеями, немало поработавшими за рубежом, с хорошей выдержкой и знанием жизни, у них можно было поднабраться и опыта в работе с иностранцами). Кстати, о «действующем резерве». Газетчики считают, что так называется запас КГБ, и сильно ошибаются. Действующий резерв, или, как его называют спецслужбисты, «д/р» — это оперработник, находящийся под прикрытием ведомства. Например, все разведчики, работающие за рубежом под крышей посольств и других советских организаций, — «д/р».