Сияя ярче осветительного плафона, Косяк чувствовал себя просто замечательно, а когда увидел вяло бредущий в конце строя экипаж "семерки", вообще вспыхнул сверхновой звездой.
Отвлекая Дыбу и Черепа от разговора о новинках виртуального "хайтека", Косяк сказал:
– А вот и наше пиво идет.
Глянув на еще вдалеке идущую троицу, Дыба спросил:
– Кстати, что с ними-то будем делать? А то вчера на радостях набрались… и забыли.
– Что, что… они сами предложили, сами теперь пусть и расхлебывают.
– Череп, а ты что скажешь? – спросил Дыба.
– Не знаю еще, как-то не думал, – сказал Череп, всматриваясь в слегка хромающего Носорога. – Косяк, начни, а там посмотрим.
Тем временем "семерка" подходила ближе. Заметив ожидавшую троицу, Слепень что-то сказал Носорогу. Еще больше втянув головы в плечи, "семерка" подошла к ожидавшим курсантам. Остановившиеся напротив друг друга экипажи дождались пустого коридора. Носорог затравленно оглядев "тринашку", подавленно молчал в ожидании неизбежного.
Косяк, улыбаюсь всеми тридцатью двумя зубами, сказал:
– Здравствуйте мое пиво и девки, – Обойдя каждого истукана, ехидно заглянул в глаза. – Ну что, господа… с чего начнем? Когда готовы к выполнению своих условий?
Уткнувшись взглядом в пол, Носорог пробормотал:
– Когда скажите, тогда и будем.
– Ну что же, тогда, может быть, не сразу начнем, а например, на выпускном построении? Вот будет веселье, а какой позорняк, перед "купцами"…
Пустив в ход всю свою богатую фантазию, Косяк изгалялся, не зная меры, пока его не остановил Череп:
– Погоди.
Покрасневший от злости экипаж "семерки" облегчено перевел дыхание и смотрел на нового "мучителя" с опаской, в ожидании еще большего потока унижений.
Череп рассматривал Носорога уже без того страха, который раньше наполнял его всеохватывающей паникой. Вид здоровой фигуры старшего "семерки", с опущенной головой стоявшего перед главным персонажем своих обидных шуток, изменил первоначальный замысел.
Он уже не тот забитый "очкарик", боявшийся смело глядеть опасности в лицо, он стал бойцом, он нашел свой экипаж. И зная, как тяжело быть изгоем, он не захотел обрекать этот экипаж на то, через, что прошел сам. Ломать судьбу людей, обрекать их на позор из-за какой-то глупости, нет – этого он не хотел.
– Носорог, как ты относишься к предложению, чтобы ограничиться попойкой? – спросил Череп, а глядя на собравшегося взорваться возмущениями Косяка, добавил: -…и естественно люксовым борделем, – глянув на пожавшего плечами Дыбу, скривившегося в согласии Косяка, переспросил: – Идет?
Не верящий в такое предложение Носорог вскинулся и оторвал глаза от пола, в котором ему уже чудились картины его позора, да что его – всего доверившегося ему экипажа. И тут такое предложение, и от кого? – от того человека, которого он вообще не считал достойным поступать в наемники, от "слизняка", от "умненького очкарика", на поверку оказавшегося достойным соперником. Носорог, недоумевая, глянул на Черепа, оглянулся на стоящих позади друзей так же опешивших от услышанного предложения, но на всякий случай уточнил: