Зрачки доктора сузились.
— Что-о?! Там была женщина?
— Ага, — кивнул я, — была. И не просто была, а именно она-то и сшибла меня с катушек.
Доктор Павлов молчал. Хотя что, собственно, он мог мне сказать? Да и зачем? А с другой стороны, стал бы я, думаете, его оптимистические советы слушать? Все равно помочь мне он не сможет, да и ни к чему это — помогать себе я привык сам, в любых ситуациях. И наверное, не очень плохо, раз к сорока годам у меня имеется кое-что не только за душой, но и в кармане. И вообще, уже одно то, что я при своем, довольно неоднозначном и беспокойном образе существования до сих пор еще жив, — это, знаете ли, тоже не так уж и мало.
Я преувеличенно горько вздохнул и голосом умирающего героя спросил:
— Но сколько же мне еще здесь лежать?
Доктор Павлов задумчиво почесал подбородок.
— Видите ли… Видите ли, восстановление функций вашего организма протекает нормально, но дело в том…
Я насторожился:
— В чем?
Он метнул быстрый взгляд на влетевшую в палату через форточку муху, которая, точно загипнотизированная этим взглядом, перестав жужжать, тихонько приземлилась на потолке. А Виктор Иванович продолжил:
— Гм, понимаете, мне сейчас необходимо понаблюдать за некоторыми вашими реакциями на новый препарат, который вам ввели, когда вы пребывали в бессознательном состоянии, и…
Я испугался:
— Какой еще препарат?!
— Не волнуйтесь. Он безвреден даже для беременных женщин и детей.
— Но я не беременная женщина, — с гордостью римлянина возразил я. — И уже не ребенок.
Доктор хмыкнул:
— Тем более причин для беспокойства нет. И вообще, вы здоровый мужик, даже слишком здоровый…
— Слишком здоровых людей не бывает, не сглазьте, — пискнул я.
— Ерунда, — отмахнулся он. — Полагаю, отсюда вы выйдете дня через три, ну, самое большее — четыре. Такой ответ вас устраивает?
— О, вполне!
Клянусь, кабы не проклятый паралич, я бы от радости запрыгал на одной ножке и просто расцеловал бы этого замечательного доктора и человека. Но увы, паралич все еще продолжал, как пишут в книжках, цепко держать меня в своих ледяных объятиях, а потому прыжки и поцелуи я решил отложить до лучших времен.
Видимо, понимая всю сложность обуревавшей мною в данный момент гаммы чувств, он улыбнулся:
— Ничего, выкрутитесь. Тем более что, судя по всему, когда-то вы были неплохим спортсменом.
— Спасибо, доктор! — горячо воскликнул я. Ну, не знаю, можно ли считать меня спортсменом, — на Олимпийских играх или хотя бы чемпионате какого-нибудь колхоза я ни разу не выступал, а когда девушки либо женщины спрашивали, каким видом спорта я занимался, отделывался избитой шуткой: современным двоеборьем — бальные танцы и стрельба из пулемета. И девушки и женщины обычно долго смеялись. Кроме тех, кто слышал уже эту шутку раньше, от какого-нибудь другого "спортсмена".