«Что же мне делать, — думала Керис, — проживать свою жизнь через мужчин?» Отец хотел, чтобы дочь помогала ему в суконном деле. Или ей заняться делом Мерфина — помогать заключать договоры на постройку церквей и мостов, все больше, больше, пока он не станет самым богатым и важным строителем Англии?
От мыслей отвлек стук в дверь, и в комнату впорхнула птичка — мать Сесилия.
— Добрый день! — удивилась Керис. — А я только что думала, действительно ли участь всех женщин проживать свою жизнь через мужчин. И тут вы, живой пример обратного.
— Ты не совсем права, — ласково улыбнулась Сесилия. — Я живу Иисусом Христом, а Он тоже мужчина, хотя и Бог.
Девушка не была уверена, что это одно и то же. Гостеприимно открыла буфет и достала небольшой бочонок лучшего вина:
— Не хотите ли рейнского вина отца?
— Чуть-чуть, с водой.
Хозяйка налила до половины две кружки вина, разбавив его водой из кувшина.
— Отец с тетей на банкете.
— Знаю, но я пришла к тебе.
Керис уже догадалась. Настоятельница не ходила в гости просто так. Сесилия отпила вина и продолжила:
— Я думала о тебе, о том, как ты повела себя, когда рухнул мост.
— Я сделала что-то не так?
— Напротив. Все делала замечательно. Мягко, но твердо обращалась с пострадавшими, выполняла мои указания, но и сама соображала. На меня это произвело сильное впечатление.
— Спасибо.
— И ты не то что радовалась, нет, но получала удовлетворение от работы.
— Люди оказались в беде, а мы приносили им облегчение; что же может дать большее удовлетворение?
— Я прекрасно понимаю эти чувства, поэтому и стала монахиней.
Керис начинала ее понимать.
— Не могу провести жизнь в аббатстве.
— Проявленная тобою прирожденная способность ухаживать за больными — далеко не все. Когда только начали приносить в собор людей, я задумалась, кто же так решил. Мне ответили — Керис, дочь Суконщика.
— Но это было очевидно.
— Да, тебе. — Сесилия посерьезнела. — Организаторский талант дается немногим. Я знаю, у меня он есть, и вижу его в других. Когда все вокруг в смятении, панике, ужасе, ты и я можем все организовать.
Девушка понимала, что настоятельница права, и неохотно ответила:
— Ну, предположим.
— Я наблюдала за тобой десять лет, со дня смерти твоей матери.
— Вы утешали ее в болезни.
— И уже тогда знала, что из тебя выйдет необычная женщина. Мои предчувствия подтвердились, когда ты пришла в монастырскую школу. Теперь тебе двадцать. В этом возрасте нельзя не задумываться о том, что делать в жизни. Мне кажется, у Бога есть для тебя работа.
— Откуда вы знаете, что думает Бог?
Аббатиса вздернула подбородок.