— Что с родителями Сильвии? Живы?
— Не знаю. Ничего не слышала. Я выхожу только за продуктами.
— Нужно узнать.
Фитцджеральд оделся и спустился. На первом этаже размещалась мастерская, во дворе хранились запасы дерева и камня. Мерфин вышел из дома. Дома в этом квартале города были в основном каменные, некоторые очень большие, не сравнить с кингсбриджскими. Самый богатый человек Кингсбриджа — Эдмунд Суконщик — имел деревянный. Во Флоренции в таких жили бедняки. Строитель никогда не видел настолько пустынных улиц, даже ночью. Жутко. Сколько же людей погибло? Треть города? Половина? Может, их призраки еще бродят по Флоренции, прячась по темным углам и завистливо высматривая тех, кому посчастливилось выжить?
Дом тестя стоял на следующей улице. Алессандро Кристи, учившийся в свое время вместе с Буонавентурой Кароли, стал первым и лучшим другом Мерфина в Италии. Именно он дал ему и первый заказ — простое складское помещение. Деревянная дверь pagaletto Алессандро оказалась заперта. Это уже необычно. Мерфин постучал. Через пару минут ее открыла невысокая полная прачка Элизабета и в ужасе уставилась на него.
— Вы живы! — воскликнула она.
— Здравствуй, Бетта. Рад, что ты тоже жива.
Прачка отвернулась и крикнула в глубь дома:
— Это английский лорд!
Мерфин много раз говорил, что не лорд, но слуги не верили. Фитцджеральд вошел.
— Алессандро? — окликнул он.
Прачка покачала головой и заплакала.
— А хозяйка?
— Оба.
Лестница вела от входной двери наверх. Мерфин стал медленно подниматься, не переставая удивляться собственной слабости. На втором этаже присел перевести дух. Комнаты богатого Алессандро были украшены коврами, портьерами, картинами, драгоценными безделушками, книгами.
— Кто-нибудь выжил?
— Только Лена и ее дети.
У азиатской наложницы Лены — не самое распространенное, но и не уникальное явление в богатых флорентийских домах — было двое маленьких детей от Алессандро, мальчик и девочка. Хозяин воспитывал их как законных детей. Сильвия говорила, что отец привязан к ним даже больше, чем к ней и брату Джанни. У жизнерадостных флорентийцев подобные вещи считались не столько скандальными, сколько экстравагантными.
— А синьор Джанни?
— Умер. И жена его тоже. Ребенок у меня.
— Господи Боже мой.
Бетта неуверенно спросила:
— А ваша семья, лорд?
— Жена умерла.
— Мне очень жаль.
— Но Лолла жива.
— Слава Богу!
— Мария ходит за ней.
— Хорошая женщина. Хотите что-нибудь выпить?
Мерфин кивнул. К нему подбежали дети Лены — темноглазый мальчик семи лет, похожий на Алессандро, и хорошенькая четырехлетняя девчушка с азиатскими глазами матери. Затем вошла сама Лена, красавица двадцати с небольшим лет, с золотой кожей и высокими скулами. Поставив ему серебряный кубок с темным красным тосканским вином и блюдо с миндалем и маслинами, она спросила: