— Все нормально, я понимаю. — Ткачиха положила шесть серебряных пенни на скамейку и взяла бутыль. — Пойду-ка я домой, к мужу.
Целительница пришла в себя.
— Постарайся, чтобы ему было удобно, и немедленно пошли за мной, если что-нибудь изменится.
— Спасибо, сестра. Не знаю, что бы мы без тебя делали.
На обратном пути в Кингсбридж Мерфин напряженно думал. Его не отвлекал даже бойкий бессмысленный лепет Лоллы. Ральф многому научился, но в глубине души не изменился, остался жестоким. Небрежно относился к юной жене, с трудом выносил родителей и по-прежнему болезненно мстителен. Ему нравится быть лордом, но об ответственности по отношению к крестьянам он и не думает, считая, что все вокруг, включая людей, создано для удовлетворения его прихотей.
Однако зодчего радовало развитие событий в Кингсбридже. Все говорило за то, что в День всех святых олдерменом станет Марк, и тогда город может возродиться. Мастер вернулся как раз накануне, в последний день октября. В этом году праздник приходится на пятницу, поэтому в город съехалось меньше народу, чем когда одиннадцатилетний Мерфин познакомился с десятилетней Керис, — тогда ночь злых духов выпала на субботу. Но и сейчас все волновались и с наступлением темноты собирались в постель. На главной улице он увидел старшего сына Марка — Джона.
— Отец в госпитале. У него жар.
— Не вовремя, — ответил зодчий.
— Да, сегодня, разумеется, все наперекосяк.
— Я имею в виду не приметы. Завтра утром его ждут на заседании приходской гильдии. Олдермена нельзя избирать заочно.
— Не думаю, что он пойдет завтра на какие-нибудь заседания.
Мостник встревожился. Отведя лошадей в «Колокол» и передав Лоллу на попечение Бесси, мастер отправился в монастырь, где буквально врезался в Годвина с Петрониллой. Мать наверняка обедала у сына, и теперь аббат провожал ее до ворот. Они оживленно беседовали, и строитель догадался о чем: риск, что их ставленник Элфрик слетит с должности олдермена, велик. Увидев его, оба резко замолчали. Петронилла елейным голосом произнесла:
— Мне очень грустно, что Марк заболел.
Заставляя себя быть вежливым, архитектор ответил:
— Небольшая лихорадка.
— Мы будем молиться, чтобы он поскорее поправился.
— Благодарю вас.
Фитцджеральд зашел в госпиталь.
— Он кашлял кровью, — глухо произнесла Медж. — И все время хочет пить.
Ткачиха поднесла кружку с элем к губам Марка. На лице и руках великана виднелись темно-красные прыщи. Он обливался потом, а из носа шла кровь. Мерфин спросил:
— Неважно, Марк?
Больной как будто даже не видел его, но прохрипел:
— Очень хочется пить.