— Тогда, может быть, деньги интересовали их меньше.
— Именно. — Монахиня заперла ларец и поставила на место.
— Если они выбросили утварь, если не очень-то искали деньги, тогда для чего вообще приходили?
— Убить Тилли. А грабеж — прикрытие.
Мерфин подумал.
— Для этого не нужен такой сложный план. Тилли можно было убить в дормитории, а когда монахини вернулись бы с утрени, убийц уже и след простыл бы. А если действовать аккуратно — допустим, задушить подушкой, — мы даже могли подумать, что она умерла естественной смертью. Якобы во сне.
— Тогда что все это значит? Ведь грабители ушли почти с пустыми руками — пара золотых монет.
Зодчий обвел взглядом сокровищницу:
— А где хартии?
— Вероятно, сгорели. Это не так важно. У меня есть копии.
— Пергамент плохо горит.
— Никогда не пробовала его поджигать.
— Он тлеет, морщится, коробится, но огонь его не охватывает.
— Тогда, может, их уже отнесли наверх послушницы.
— Пойдем посмотрим.
В аркаде настоятельница спросила Джоану:
— В пепле был пергамент?
Та покачала головой:
— Ни кусочка.
— Может, ты не заметила?
— Вряд ли, если только хартии не сгорели дотла.
— Мерфин говорит, пергамент не горит. Кому могли понадобиться наши хартии? Их никто не может использовать.
Мостник продолжал размышлять, просто додумывая мысль до конца:
— Предположим, имеется некий документ, который находится у тебя, или может находиться у тебя, или кто-то считает, что он у тебя. Этот пергамент и был нужен.
— И что же это за документ?
Мастер насупился.
— Вообще-то весь смысл записи состоит в том, чтобы люди в будущем могли узнать ее содержание. Тайные документы противоречат логике… — И тут его осенило. Он отвел Керис в сторону, небрежно прошелся с ней по аркаде и, только уверившись, что их никто не слышит, произнес: — Но об одном тайном документе нам известно.
— Ты про письмо, которое Томас закопал в лесу?
— Да.
— А почему кто-то решил искать его в сокровищнице женского монастыря?
— Ну подумай, вспомни. В последнее время случалось что-то, что могло вызвать подозрения?
Лицо настоятельницы страдальчески искривилось.
— О Господи!
— Что?
— Помнишь, я рассказывала тебе про Линн-Грейндж, пожертвованный аббатству много лет назад королевой Изабеллой за прием в монастырь Томаса?
— Ты еще кому-нибудь об этом рассказывала?
— Да, я говорила со старостой Линна. Томас тогда очень разозлился и сказал еще, что могут возникнуть серьезные неприятности.
— Значит, кто-то боится, что ты завладела тем письмом.
— Ральф?
— Не думаю, что Ральфу важно письмо. Если это и он, то действует по указке.
Монахиня испугалась: