Ральф считал, что Дэвиду невероятно повезло. Этот мальчишка ни разу не покидал пределы королевства, не нюхал пороха и в свои семнадцать стал графом. Фитцджеральд же с Эдуардом прошел всю Нормандию, рисковал жизнью в боях, потерял пальцы, совершил на королевской службе несчетное количество грехов, и все-таки ему пришлось ждать до тридцати двух лет.
Однако он дождался. Ширинг в дорогом парчовом камзоле сидел за столом подле епископа Анри. Знакомые кивали на него незнакомцам, богатые купцы, почтительно склоняя головы, уступали дорогу, а руки служанок, разливавших вино, нервно дрожали. Отец, уже прикованный к постели, но упорно цепляющийся за жизнь, сказал: «Я потомок графа и отец графа. Я доволен». Все было очень хорошо.
Ральфу не терпелось поговорить с Дэвидом о батраках. Сейчас, когда урожай собран, а осенняя вспашка окончена, вопрос стоит не так остро: в короткие холодные дни на полях особенно нечего делать. Но увы, придет пора весенних работ, и батраки вновь начнут вымогать высокое жалованье, а если получат отказ, то, наплевав на закон, сбегут к более расточительным хозяевам. Противостоять этому землевладельцы могут, только сплотившись, твердо отклоняя требования прибавки и отказывая в работе беглецам. Это граф Ширинг и хотел втолковать Дэвиду.
Однако нового графа Монмаута больше интересовала падчерица Ральфа Одила, примерно его ровесница. Фитцджеральд решил, что они уже должны быть знакомы: Филиппа и Уильям часто гостили во дворце, где Дэвид служил у прежнего графа сквайром. Так или иначе, между ними царила полная идиллия: Дэвид оживленно что-то рассказывал, а Одила ловила каждое его слово, кивала, ахала, смеялась.
Ширинг всегда завидовал мужчинам, которые умели производить впечатление на женщин. Этой способностью обладал его брат, покорявший почти всех, несмотря на невысокий рост, не ахти какую красоту и рыжие волосы. И все-таки Ральф жалел Мостника. В тот день, когда граф Роланд сделал младшего Фитцджеральда своим сквайром, а старшего отправил подмастерьем к плотнику, судьба Мерфина решилась. Графом стал младший Ральф, а Мерфину, сидевшему по другую руку от графа Дэвида, приходится довольствоваться должностью простого олдермена — правда, очаровательного.
Младший же брат не мог понравиться даже собственной жене. Она почти не разговаривала с ним. Больше слову нее находилось для собаки. И почему так получается, думал рыцарь. Он так долго и так сильно хотел Филиппу, а, когда добился, радости не прибавилось. Наоборот, через три месяца после свадьбы ему больше всего хотелось от нее избавиться.