— Да, помню.
— А сейчас они этого не могут сделать, поскольку никто не знает, как ставить шпиль.
— Тогда ты был молод, а теперь олдермен. Никто не посмеет тебя выгнать.
— Вероятно, нет. Но приятно осознавать, что никто и не может.
В конце главной улицы, где прежде стоял старый мост и сохранилась таверна «Белая лошадь» с дурной репутацией, Керис увидела прислонившуюся к стене шестнадцатилетнюю падчерицу в окружении молодых людей постарше. У красавицы Лоллы была смуглая кожа, полные губы и знойные карие глаза. Молодежь играла в кости и пила из больших кружек эль. Увидев, что девушка бездельничает на улице среди бела дня, Суконщица расстроилась, но не удивилась, а вот Мерфин рассердился. Он подошел к дочери, взял ее за руку и строго приказал:
— Пойдем-ка домой обедать.
Та откинула густые волосы движением, предназначавшимся явно не для отца.
— Не хочу, мне и здесь хорошо.
— Я не спрашивал, чего ты хочешь, — ответил Мостник, оттаскивая дочь.
От группы отделился красивый юноша лет двадцати, с курчавыми волосами и насмешливой улыбкой. Керис узнала Джейка Райли, молодого человека без определенного рода занятий, у которого тем не менее всегда водились деньги. Он подошел и, оскорбительно ковыряя в зубах щепочкой, спросил:
— В чем дело?
— Не твое собачье дело, — ответил Мерфин.
Джейк загородил ему дорогу:
— Девушка не хочет никуда идти.
— Отойди-ка, сынок, иначе тебе придется провести остаток дня в колодках.
Целительница с тревогой замерла. Муж в своем праве: он обязан следить за Лоллой, которая станет совершеннолетней только через пять лет. Но Джейк из тех, кто все равно может ударить, а потом усесться в колодки. Однако Суконщица не вмешивалась, зная, что Мерфин рассердится на нее. Джейк бросил:
— Ты, видать, ее отец.
— Ты прекрасно знаешь, кто я. Можешь называть меня олдерменом и говорить почтительно, иначе нарвешься на неприятности.
Джейк еще секунду нагло смотрел на зодчего, но затем отошел, небрежно бросив:
— Да ладно, подумаешь.
Керис вздохнула с облегчением, угроза драки как будто миновала. Мостник не любил рукоприкладство, но дочь могла довести и его. Все вместе пошли к мосту. Лолла освободилась от хватки отца и вырвалась вперед, скрестив на груди руки, мрачно опустив голову, хмурясь и бормоча что-то под нос. Ее уже не в первый раз заставали в дурной компании. Мерфин был вне себя от ярости, что дочь выбрала таких друзей.
— Почему она это делает? — спросил зодчий у жены на мосту.
— Бог весть. — Керис уже заметила, что так чаще ведут себя дети, пережившие смерть родителей. После смерти Сильвии за Лоллой ходили Беси Белл, леди Филиппа, экономка Мерфина Эм и, конечно, сама Керис. Может, она не знала точно, кого слушаться. Но эта мысль могла показаться упреком отцу Мерфину, и Суконщица не стала ее высказывать. — Я страшно ссорилась с теткой Петрониллой в этом возрасте.