— Ты же сама сказала — наедине. Лорд не хочет видеть тебя в покоях, которые делит с графиней. Сюда.
Гвенда прошла следом за подручным Ральфа в маленькую дверь возле конюшни. Фернхилл провел ее через несколько комнат, потом вверх по лестнице и открыл дверь в узкую спальню. Она зашла. Алан закрыл дверь снаружи. В комнате с низким потолком почти все пространство занимала кровать. Фитцджеральд стоял у окна в одной рубахе. Его башмаки и верхняя одежда были сложены на полу. Лицо графа горело от вина, но говорил он четко и твердо.
— Раздевайся, — улыбнулся Ширинг в предвкушении удовольствия.
— Нет.
Ральф удивился.
— Не буду раздеваться.
— Зачем же сказала Алану, что хочешь видеть меня наедине?
— Чтобы ты решил, будто я хочу с тобой переспать.
— Но если нет, какого черта здесь делаешь?
— Прошу тебя обратиться к королю за помилованием.
— И при этом не собираешься раздеваться?
— Зачем? Один раз я уже это сделала, а ты не сдержал слово. Я отдала тебе свое тело, а ты моему мужу его землю не отдал. — Она даже позволила себе некоторое презрение в голосе. — Опять сделаешь то же самое. Честь для тебя пустое слово. Ты напоминаешь мне моего отца.
Рыцарь побагровел. Было оскорблением говорить графу о бесчестье, а еще оскорбительнее сравнивать его с безземельным батраком, который ловит белок по лесам.
— Полагаешь таким способом меня уговорить? — прошипел он.
— Нет. Но ты добьешься помилования.
— Почему?
— Потому что Сэм твой сын.
Ральф молча смотрел на собеседницу какое-то время, а потом презрительно бросил:
— Ну конечно. Так я и поверил.
— Он твой сын, — повторила Гвенда.
— Ты не можешь этого доказать.
— Нет, не могу. Но ты знаешь, что я спала с тобой в «Колоколе» в Кингсбридже за девять месяцев до его рождения. Да, спала и с Вулфриком. Так кто же отец? Посмотри на него! Конечно, за двадцать два года Сэм перенял некоторые манеры Вулфрика. Но всмотрись в его лицо.
Фитцджеральд задумался, и Гвенда поняла, что зацепила его.
— Но больше всего его характер. — Крестьянка не давала ему опомниться. — Ты же слышал, что говорили на суде. Сэм не просто отшвырнул Джонно, как сделал бы Вулфрик. Тот сбил бы его с ног, а потом помог подняться. Вулфрик сильный, вспыльчивый, но сердце у него доброе. А у Сэма нет. Он так ударил Джонно лопатой, что любой потерял бы сознание, а затем, не успел бедняга упасть, Сэм ударил его еще сильнее, хотя сын Рива уже не представлял никакой опасности, а потом — парень даже не долетел до земли — нанес третий удар. Если бы крестьяне не оттащили его, он бил бы этой окровавленной лопатой до тех пор, пока голова не превратилась бы в кашу. Он хотел убить! — Несчастная поняла, что плачет, и утерла рукавом слезы.