— Почему ты остановил стройку?
Ответ у Филемона был готов:
— У тебя чертежи хромают.
Зодчий посмотрел на Гарольда.
— Ты хочешь сказать, кое-кто не может в них разобраться?
— Опытные люди говорят, так строить невозможно.
— Опытные люди? — презрительно переспросил Мерфин. — А кто в Кингсбридже опытный? Кто строил мост? Кто работал с самыми крупными архитекторами Флоренции? Кто видел Рим, Авиньон, Париж, Руан? Уж наверно, не Гарольд. Не обижайся, Гарольд, но ты не был даже в Лондоне.
Тот хмуро ответил:
— Не я один считаю, что невозможно поставить восьмиугольный шпиль без опалубки.
Мастер хотел съязвить, но вовремя остановился. Он вдруг понял, что настоятель наверняка основательно подготовился к этому сражению и имеет в запасе оружие более мощное, чем мнение Гарольда Каменщика. Наверное, заручился поддержкой кого-то из членов гильдии. Но как? Чтобы строители подтвердили нереальность плана Мерфина, нужно чем-то их заинтересовать. Вероятно, заказом.
— Ну, говори! — крикнул он Филемону. — Что ты собрался строить?
— Не понимаю, о чем ты, — фыркнул аббат.
— Ты задумал построить что-то еще и предлагаешь заказ Гарольду и его друзьям. Что именно?
— Да что ты такое несешь!
— Новый дворец? Еще больше? Новое здание капитула? Только не госпиталь, их у нас уже три. Давай выкладывай, пока окончательно не опозорился.
Архитектор таки ужалил аббата, и тот ответил:
— Монахи хотят построить капеллу в честь Девы Марии.
— Вот оно что.
Все обретало смысл. Поклонение Деве Марии было повсеместным и приветствовалось церковными властями, так как служило противовесом безверию и ересям, распространившимся среди паствы в связи с чумой. К восточной — самой священной — части многих соборов и церквей пристраивали небольшие капеллы, посвященные Богоматери. Они Мерфину не нравились, как правило, создавая впечатление, будто архитекторы задним числом спохватились. Так оно на самом деле и было. Но зачем это Филемону? Прохвост все время перед кем-нибудь лебезит — таков его modus operandi[20] — и, несомненно, рассчитывает на то, что капелла Марии в Кингсбридже вызовет благосклонность высоких клириков.
Это уже второй выпад Филемона. На Пасху он в проповеди осудил вскрытия тел. Мостник догадался, что аббат вышел на тропу войны. Но с какой целью? Олдермен решил ничего не предпринимать до тех пор, пока не поймет его планы. Не сказав ни слова, он ушел с башни и успел домой как раз к обеду. Через несколько минут из госпиталя вернулась Керис.
— Брат Томас совсем плохой, — буркнул зодчий. — Ему можно как-то помочь?
Целительница покачала головой: