— Стой, или будешь убит немедленно! — опять-таки, не для ошалевшего от страха беглеца, а для стоявших за спиной молодыков, крикнул Аркадий. Краем глаза он заметил, что десятник только начал ворочаться в попытке встать, но мышцы его плохо слушаются. Следовательно, вся ответственность за ситуацию у ворот и, скорее всего, за сохранность галерного флота у казаков, тяжёлым грузом ложилась на старшего из здесь присутствовавших. Самого попаданца.
Ополоумевший от страха юнец рванул к воротам и Аркадий привычно, вспоминая тренировки, выбросил вперёд руку с саблей. Карабель отечественного, запорожского изготовления (клинок, конечно, рядом с булатами, разве что лежал — во время пьянок хозяина) не подвела. Остриё почти прямого её клинка легко вспороло горло дезертира, пропахало его шею сбоку. Сразу после выпада попаданец сделал большой шаг влево, опасаясь, что беглец по инерции успеет сделать несколько шагов и окатит его собственной кровью. Как может хлестать кровь из разбитого горла, ему видеть приходилось.
Однако опасения Аркадия оказались напрасными. Парень остановился и попытался зажать страшный разрез, из которого, вместе с кровью, вытекала его жизнь. Смертельная рана сняла стеклянный налёт безумия с глаз беглеца. В них, как показалось попаданцу, мелькнули удивление и обида на несправедливость случившегося с ним. Впрочем, с такой раной долго не простоишь. Парень, тщетно пытаясь закрыть рану руками, обмяк и обрушился на землю, обильно орошая её собственной кровью.
Вид явно зло настроенного колдуна (многие из беглецов узнали Москаля-чародея) с окровавленной саблей в руках над агонизирующим телом их товарища, ставший рядом с ним десятник, также с обнажённым клинком, послужили хорошим тормозом для разогнавшихся казаков. Испытывать судьбу и прорываться к воротам с боем никто из беглецов не решился.
Аркадий, тем временем, ежесекундно ожидая появления преследователей-черкесов, оценивал боевые качества постепенно увеличивавшейся толпы беглецов. И без того уже плохое настроение, у него от этих прикидок стало проявлять стремление к падению в бесконечность. Толпа обескураженных, откровенно испуганных парней, выдержать серьёзного боя не могла. Скорее всего, они должны были побежать при первом же появлении врага и никакие уговоры переломить их настроение не могли.
«Комитета по защите проштрафившихся казаков здесь не предвидится, а появление озверевших от нападения на их родной город черкесов — неизбежно. И как, спрашивается, встряхнуть этих перепуганных пацанов, чтоб они могли защищать сами себя? Если не придумаю немедленно, покрошат их черкесы в рагу и не вспотеют. Странно, что их ещё нет, должны были давно ворваться, рубя отставших беглецов. И где, спрашивается, опытные казаки, которые были с молодёжью?»