Передав попаданцу кошель с деньгами, тут же спрятанный Аркадием в один из нашитых на одежду карманов, Каторжный развёл руками.
— Вот, всего тысяча акче. Да и… порченные, наверное, этим пьяницей Мурадом. Совсем мало теперь серебра в их монетах. Денег на кораблях немного было, не купцы плыли, воины.
Васюринский и Аркадий из-за нарушения обычая шум поднимать не стали. Своей долей в добыче на кораблях они остались довольны, а многие обычаи они и сами призывали менять.
Попаданец не выдержал и спросил атамана, не знает ли он о причинах пожара в его, Аркадия хозяйстве? Но Каторжный сгоревших сараюшек и не заметил, не до того ему было. Поэтому Аркадий отправил свои трофеи, кроме кошеля с деньгами, с джурой домой, а сам, в сопровождении другого джуры отправился, временами переходя на бег рысцой, к месту пожарища.
К пожарищу подошёл запыхавшийся, встревоженный и взвинченный. Видимо заметив его издали, к нему стали подходить джуры, оставленные для охраны нарождавшегося исследовательского центра. По одному и без видимого энтузиазма. Выглядевшие как бы не хуже его, возвращавшегося из похода. Он их пересчитал, вышло, встречают его пятеро. Оставленного главным Юрки попаданец поначалу не заметил, и у него ёкнуло сердце. К умному и весёлому парню он успел привязаться. Потом он заметил, что морды у джур скорее виноватые, чем опечаленные. До Аркадия стало доходить, что не злые вороги устроили здесь пожар и разорение.
«Ох, совсем не татары или поляки порезвились в моём исследовательском центре. И искать виновников, чувствую, далеко не придётся».
В этот момент Аркадий заметил подгребавшего к ему Юрку. Не подходившего, а именно подгребавшего, волоча ноги по песку, будто к его сапогам были привязаны пудовые гири. Не надо было быть тонким физиономистом, чтобы понять, кто — главный виновник случившегося. «Я виноват!» — было написано на лице джуры заглавными буквами.
В общем-то, главной ценностью в зарождавшемся исследовательском центре были люди. Как раз стоявшие с постными физиономиями джуры, успевшие научиться многому во время многочисленных экспериментов, и были самым трудно заменимым и дорогим из оставленного в Азове. А сараи и кувшины можно было легко и недорого восстановить. Аркадий вздохнул с облегчением. Про себя. Демонстрируя не успокоение, а досаду и раздражение.
Врать Москалю-чародею никто из парней не решился. Все отвечали сразу и искренно. Картина же из ответов вырисовалась неприглядная. Сильно обидевшись на старших, не взявших их в поход за добычей и славой, продолжать опыты на том минимуме материалов, что оставался никто не захотел. Посетовав немного на мировую несправедливость, ребята решили смягчить своё горе приёмом горячительных напитков. Известие же о взятии Темрюка совсем ввергло их в состояние печали. ТАМ творятся великие дела, ТАМ берётся богатая добыча и добывается слава, а они ЗДЕСЬ сидят, Бог знает зачем. ТАКОЕ горе необходимо было залить особенно обильно. И это было сделано. А проснувшись… нет, не утром — после полудня следующего дня — незадачливые охранники обнаружили, что порученный им объект превратился в пепелище. Вспомнить, как это произошло, никто из горе-сторожей не смог. Хотя пили, не злоупотребляя закусыванием, неподалёку, ввиду места работы. Ожогов ни у кого из доблестной шестёрки не было. То есть свежих ожогов; старые, зажившие, имелись у всех в изобилии.