— Возможно, вы уже слышали о том, каким был остров в мое время? — спросил старик.
— Почти нет.
— Первое, что сделали в конце прошлого века, — это поменяли название. Не на Рузвельта, не забудьте. Это произошло только после Второй мировой войны. Очень недолго остров назывался островом Велфэр. Многие считали, что Блэкуэллс проклят. Городские власти закрыли почти все больницы и перевели больных и сумасшедших в более благоприятные места. Закрыли все. Кроме тюрьмы. Вы когда-нибудь слышали о Голландце Шульце?
— Конечно, — ответил Майк. — Настоящее имя — Артур Флегенхаймер. Легендарный гангстер. Контролировал большую часть Нью-Йорка.
Орлин Локхарт и думать обо мне забыл. В лице Майка он нашел благодарного слушателя и играл для него одного.
— Это я засадил в тюрьму его правую руку! — Он постучал по груди указательным пальцем. — Я сам вел дело. Джозеф Реджио. И это имя знаете?
— Рэкетир из Гарлема. В то время — второй парень в банде.
— Его признали виновным в вымогательстве — он держал всю торговлю пивом и содовой. До окружной прокуратуры дошли слухи, будто Реджио устроился в тюрьме по-королевски. Он подкупил все тамошнее начальство и, добившись перевода заключенных, содержавшихся в тюремной клинике, в общий корпус, превратил лазарет в свои апартаменты. Одевался в шелковые наряды и душился лавандовым одеколоном. Разбил садик. Даже корову держал, чтобы всегда было свежее молоко. Ужинал лучшими бифштексами и винами в собственных комнатах.
— В тюрьме?
— В тюремном госпитале обосновалось двое. Реджио командовал своими людьми, а ирландскими гангстерами заправлял парень по имени Эдвард Клири. У него была немецкая овчарка по кличке Живодер. «Живцы» — так они называли надзирателей. Еще эта крутая парочка держала почтовых голубей. Целую голубятню. Они и носили им записки. И наркотики тоже, наверное. Так вот, эти два гангстера расхаживали с важным видом, а мелкие преступники им прислуживали, словно рабы какие-то. Печально, что людей, действительно нуждавшихся в лечении, просто вышвырнули в общий корпус. Ребята с социальными болезнями — так мы их тогда называли — свободно общались со здоровыми. Вся тюрьма превратилась в океан страданий. Уйма дегенератов. Поблекших тигров.
— Простите?
— Вы читали Диккенса, барышня? Во время визита в Нью-Йорк он попросил свозить его на старый Блэкуэллс.
В студенческие годы я проштудировала большинство произведений Диккенса, но эту фразу я не помнила. Наверное, вот почему портрет Диккенса висел на доске у Лолы Дакоты. Просто еще одна очаровавшая ее заметная фигура, связанная с островом. Теперь нам осталось узнать, почему там была фотография Шарлотты Войт.