— Ты об этом великолепном готическом здании? Оно еще похоже на замок. Это его видно с Манхэттена?
— Нет, Алекс. Его построили чуть позже и для другой цели. А еще, разумеется, на острове находится мое любимое место. Октагон — психиатрическая лечебница, сменившая Блумингдейл.
Нэн подошла к столу и достала из ящика огромную тетрадь с увеличенными, тонированными сепией старыми фотографиями.
— Эта психиатрическая клиника должна была стать самой большой в стране. Несколько отделений — для буйных пациентов, для женщин, для душевнобольных иностранцев.
— А разве иностранцами в то время были не все? — спросил Майк.
— Думаю, детектив, так было всегда: кто-то обязательно кажется больше иностранцем, чем другие. Вы знали, что попадись на улице одинокий иммигрант, не говорящий по-английски, как наши милосердные предки помещали его в сумасшедший дом? Бедняга вынужден был сидеть в психушке, пока кто-то не разберет, что он говорит. Другой печальный факт заключается в том, что в больницах катастрофически не хватало медперсонала. В сущности, за пациентами ухаживали заключенные. Можно только догадываться, как с ними обращались.
— Эта больница стоит до сих пор? — спросила я, изучая фотографии примитивных надворных построек.
— Крылья здания не сохранились. Остались только развалины башни Октагон. Потрясающая ротонда в стиле Ренессанса, с элегантной винтовой лестницей, колоннами и пьедесталами. — Нэн показала фотографии: пять торчащих вверх винтовых чугунных пролетов. — Когда-то эта лестница считалась самой изящной в Нью-Йорке, а теперь ее сломанный каркас поднимается прямо в небо. Она совершенно обветшала и страшно запущена.
— Кажется, в то время было принято обращаться с пациентами психиатрических клиник как с животными, но делать это изящно.
— Точно. Там были огороды, ивы, даже пруд, где зимой катались на коньках. В общем, с внешней стороны больница казалась оазисом безмятежности и заботливого ухода. А вот внутри… Это был воистину сумасшедший дом.
— Что вас там интересует? Зачем все эти раскопки?
— Там есть все, о чем только мечтает городской антрополог. Как бы мне ни хотелось, в наше время на Манхэттене почти не осталось мест, где можно покопаться. А остров — очень небольшое пространство, и нам многое о нем известно. Сохранились записи о раннем индейском поселении, которое было там до прибытия колонизаторов. Мы уже находим эти артефакты — орудия труда, глиняные изделия, оружие. На смену ему пришло сельскохозяйственное общество. Оно просуществовало еще век. И разумеется, психиатрическая клиника, действовавшая на острове большую часть девятнадцатого века. Не забывайте, многие богатые пациенты отправлялись туда со всеми своими пожитками. Им подавали еду на серебряной посуде, а не в оловянных мисках, как в соседнем доме призрения. Потом здания забросили, а вот вещи остались. На остров приезжало множество сановников — все хотели увидеть эту новую систему патронажа. Некоторые, включая де Токвилля, много писали о ней. Вы оба должны туда съездить, правда. Посмотрите, как мы работаем, что нашли. Сейчас холодно, и раскопки приостановились, но я могу попросить одного из студентов провести вас по Октагону. А если захотите, то и по всему острову.