— Мне не нравится ни то, ни другое, — ответил Хоули. — Написать и сказать ей об этом?
— Ей хочется снова повидаться с малюткой Отто. Наверно, ужасно по нему скучает.
Хоули нахмурился:
— Последний раз она зашла прямиком в гостиную и с ходу облила его святой водой. Бедный ребенок расплакался от страха и потом несколько дней боялся на нее смотреть.
— Я помню, — сказала Шарлотта, пытаясь подавить улыбку. — Она думала, что поступает правильно.
— Она ошибалась.
— Она считает нас недостаточно примерными христианами.
— Мы вполне примерные — большего нам и не требуется. Я не желаю, чтобы мать приезжала сюда и поучала нас, как воспитывать нашего ребенка. У нее совершенно устаревшие представления. Я рассказывал тебе, как мне приходилось прятать от нее свои научные журналы…
— Да, под кроватью. Ты упоминал об этом не раз, — раздраженно сказала Шарлотта. — Но право же, Хоули, это было сто лет назад. И мне кажется, тебе пора ее простить.
— Я ученый, дорогая, а не священник.
— Ладно, так я скажу, чтоб она приехала?
— Боже упаси. Скажи, что мы приедем в Энн-Арбор после Рождества. А потом, в конце декабря, напишем, что у Отто круп.
— Хоули, не искушай судьбу!
— Никакой судьбы не существует, дорогая. Мы сами — вершители собственных судеб. Уверяю тебя, мои слова о том, что у Отто круп, не приведут к болезни — это все равно, как если бы я сказал, что сегодня мы получим в наследство сто тысяч долларов или что я взойду на шведский престол. Право же, милая, ты очень наивна и слишком серьезно относишься к подобным пустякам.
Хоули свято верил в свою власть над роком, однако шутки о здоровье младенца казались Шарлотте не совсем уместными. Она делала вид, что все хорошо, но прекрасно сознавала, что отец проявляет недостаточно любви к собственному сыну. Она смирилась с тем, что муж отказывался от интимной близости: в конце концов, им удавалось вполне мирно жить друг с другом, и ссорились они крайне редко. Шарлотта давно уже не надеялась, что Хоули в одночасье станет рабом своих страстей или начнет оказывать ей не чисто внешние, а подлинные знаки внимания. Она сама выбрала эту жизнь и была ею довольна. Но то, что муж стеснялся Отто, ее огорчало. Дело не в том, что Хоули был жесток с мальчиком или не выносил его присутствия — подобных крайностей не наблюдалось. Просто казалось, что отец с большой неохотой остается с ним наедине. Когда Шарлотта наблюдала, как они вместе играли, у нее всегда складывалось впечатление, будто Хоули хочется куда-нибудь уйти, и разговаривал он с ребенком чопорно и холодно. Порой женщине казалось, что в своем доме она ведет две разные жизни: одну — с мужем, а другую — с ребенком, и вообще даже не является членом семьи.