Криппен (Бойн) - страница 88
Когда она говорила так нежно и обнадеживающе, он сильнее склонялся к этой идее, однако настроение у нее менялось ежесекундно. Порой он даже спрашивал себя, как ей вообще удалось устроиться на работу. Вскоре после знакомства с Корой Хоули в нее влюбился. Она составляла ему компанию. Была доброй, заботливой, сдержанной. Он выдавал себя за другого, преувеличивая свое состояние и положение, а она поступала точно так же, притворяясь скромницей. Вскоре они стали любовниками, и он уже не мог без нее жить. В отличие от первой жены, которая оставалась застенчивой и невинной до самой гибели, Кора знала, чего ей нужно от мужчины, и добивалась этого. Хотя ей было всего семнадцать — на четырнадцать лет меньше, чем ему, — она обладала таким опытом и талантом в постели, что шокировала и одновременно привораживала его. С Хоули она могла бы выбраться из нищеты и поэтому прислушивалась к нему, повторяя, что в него верит. Они поженились и оба разочаровались в результатах.
Хотя Хоули смотрел водевили чуть ли не каждый вечер и ему нравились ее выступления, в глубине души он понимал: чтобы его новая жена стала звездой, приличного учителя пения будет маловато. Она, конечно, попадала в ноты — но Хоули и сам бы мог в них попасть, если бы постарался, однако не становился от этого вторым Карузо.[20] Ее голос долетал лишь до середины зрительного зала и больше напоминал щебет птицы на подоконнике, нежели утренний хор, встречающий восход солнца. Она упражнялась в сольфеджио у них в комнате, пока противный мужик снизу не начинал грозить, что свернет обоим шеи, но самые высокие ноты ей так и давались. Однако она по-прежнему утверждала, что обладает огромным талантом, который вскоре признает весь мир.
В Лондоне они нашли дом на Саут-креснт, рядом с Тоттнэм-Корт-роуд, и за умеренную плату сняли верхний этаж. Хоули нравилось, что, минуя Бедфорд-сквер, он мог ходить по Монтегю-стрит в Британский музей, где в любое время дня царили тишина и покой, никто не стоял у окна, упражняясь в ломаных арпеджио, и где он мог спокойно сидеть и читать медицинские книги. Его все больше и больше интересовал новый мир патологии и судебной медицины, и он старался прочесть как можно больше статей о вскрытиях и анатомировании человеческого тела. Иллюстрации — грубые рисунки, разбросанные по все этим страницам, — приводили его в восторг, и ему хотелось увидеть своими глазами настоящее вскрытие. В книгах описывались различные инструменты: орудия для удаления органов; скальпели с тонкими лезвиями, которые врезались в кожу, словно раскаленные ножи в масло; пилы для раскрытия грудной клетки; щипцы для разделения ребер. Читая и думая о них, Хоули ощущал во всем теле волнующую дрожь. Глаза расширялись, во рту пересыхало: он возбуждался. В музее хранились большие подшивки медицинских журналов, и, сидя со стопкой «Американского ученого» или экземплярами «Британского медицинского журнала», он мысленно переносился в пору своего детства и юности в Энн-Арборе, вспоминая, как Джезебел Криппен твердо решила отвратить его от греховного мира медицины и вернуть на путь Христа. Он давным-давно оборвал все связи с родителями и не имел ни малейшего понятия, живы ли они. Хоули почти никогда о них не думал, а если и думал, то не испытывал при этом никаких эмоций или простых человеческих чувств.